Участник героической обороны

Любимица семьи

Марии Сергеевне 14 апреля исполнилось 99 лет. Но она хорошо помнит все, что случилось с ней в то тяжелое для всей страны время. Ее воспоминания записала председатель Фрунзенского отделения ЯРО «Союз женщин России» Валентина Викторова, заведующая библиотекой-филиалом № 12 имени А.П. Чехова. История Марии Сергеевны, прозвучавшая в рамках ее доклада «Война в женских судьбах читателей Чеховки» на Одиннадцатых краеведческих чтениях «История и современность Фрунзенского района города Ярославля», произвела сильное впечатление на слушателей.

Родилась Мария Сергеевна в 1926 году в деревне Мелехово Угличского района Ярославской области. Семья была большая – пятеро детей. Маня – самая маленькая, мама родила ее в 40 лет. Когда девочке было пять лет, родители завербовались и уехали в Ленинград. Жили в общежитии. Папа работал на стройках, а мама воспитывала детей. Младшая Маня была любимицей семьи, ее баловали. Но потом отец тяжело заболел, и семья переехала в Поповку. Старшие дети к тому времени уже жили отдельно в Ленинграде.

Война застала семью в Поповке. Очень скоро станцию стали бомбить, немцы подходили все ближе и ближе. Поползли слухи, один страшнее другого. Говорили, что молодежь будут вывозить в Германию. Услышав такое, мама Мани заметалась: девочке к тому времени исполнилось 15 лет. В один из дней из Ленинграда приехал старший брат Иван и увез Маню с собой. А через несколько дней в Поповку вошли немцы и родители оказались в оккупации.

«Карточку не отдавай»

Еще в самом начале войны Иван вывез свою семью в Ярославль, а сам жил на казарменном положении. Поэтому девочку было решено поселить у другого брата – Андрея. Он жил с женой, двумя детьми, двух и девяти лет, и старенькой бабушкой. Норма хлеба на иждивенцев и детей к тому времени составляла всего 125 граммов. Но бабушка, когда делила хлеб на кусочки, старалась, чтобы хоть чуть-чуть побольше доставалось ее внукам.

Маня по вечерам вместе со сверстниками дежурила «по зажигалкам», сбрасывая во время налетов куски раскаленного железа в ящик с песком.

Помогала семье брата чем могла. Ездила каждый день отоваривать карточки. Иногда попадала под бомбежки, но в бомбоубежище прятаться боялась. Страх потерять очередь за продуктами пересиливал все остальные страхи, хотя номер очереди был написан чернильным карандашом на руке.

Однако ей иногда не доставалось ничего из ее законных 125 граммов хлеба. Женщины считали Марусю лишним едоком в семье. Брат, видя это, очень переживал, но ничего сделать не мог. Он решил во что бы то ни стало устроить Маню на завод. Каким-то невероятным чудом ему это удалось, и ее приняли на работу.

У ослабевшего от недоедания Андрея к тому времени на руках было направление в больницу, но он лег в нее только тогда, когда устроил судьбу своей младшей сестры. Через неделю он умер в больнице. Последний наказ, который брат дал Мане, был таким: «Ты только карточку жене не отдавай, а то умрешь с голоду».

Работать для фронта!

Жена Андрея потребовала карточку сразу же. А за отказ отдать выгнала девочку на улицу и не разрешила взять с собой никаких вещей. Приютили Марусю соседи, а потом ей дали общежитие от завода. Это общежитие представляло собой огромное помещение, в котором стояли около 50 топчанов и одна буржуйка посередине. Места рядом с печкой были все заняты, и Мане достался топчан рядом с дверью.

Зато цех поразил девочку своей невиданной красотой. Просторный, высокий, светлый, не видать конца и края, с электрическим светом, от которого в городе давно отвыкли. В нем стояло множество станков, и на них работали люди.  Среди них – четыре девочки-подсобницы, одной из которых и была Маруся, или Маня Бучкина, так ее звали до замужества. 

Девочки оттаскивали стружку от станков. Тяжесть была невероятная, не каждый взрослый мог сдвинуть с места стружку в поддонах, а девчонки толкали поддоны вчетвером, падали, но тянули. Перетаскивали с места на место неподъемные ящики, промасленные рулоны. Они знали, что работают для фронта, и это было главное!

Суп «из хряпы»

Но голод оставался для всех тяжелейшим испытанием. В качестве обеда на завод привозили суп «из хряпы» (капустных кочерыжек). Настоящей едой считалась каша. У девочек-подсобниц была одна привилегия – по очереди выскабливать бак после каши. Так можно было добыть горсточку добавки.

Однажды одна сердобольная женщина, глядя на Маню, сказала ей пойти к директору и попросить, чтобы ее через Ладогу вывезли из Ленинграда. «Совсем ведь ребенок», – вздохнула она. Маня была очень худая, изможденная, завшивленная. И хоть было ей очень стыдно, все-таки пошла. «Комсомольцев не вывозим, – директор ответил жестко, но потом пригляделся и буркнул: Ладно, собирайся!».

Так Мария оказалась в Ярославле, у своей старшей сестры Ольги и племянников. Появилась как мальчишка-беспризорник, грязная, оборванная, заросшая. Родные не сразу ее узнали, только когда она голос подала. Сестра очень боялась, что Маруся умрет и по ночам шептала ей: «Я покойников боюсь. Если ты умрешь, что я буду делать?».

За оборону Ленинграда

Но через неделю Маня пошла на поправку. А потом, когда окончательно выздоровела, устроилась работать в детский сад. С работы посылали на лесозаготовки в Гаврилов-Ям. Она ворочала там бревна с такими же девчонками-ровестницами.

А потом пришло время, и Мария вышла замуж за военного. На долгие 40 лет они уехали с мужем жить в город Кишинев. Там она 25 лет отработала лаборантом в техникуме советской торговли. В Ярославль вернуться пришлось в 1990 году – опять к старшей сестре Ольге, к которой возвращалась и из блокадного Ленинграда. В Кишиневе остались могилы мамы и мужа.

В 2005 году Мария Сергеевна Петухова получила статус участника Великой Отечественной войны. Она награждена медалью «За оборону Ленинграда». В приложенном к ней документе сказано «За участие в герои-
ческой обороне города». Уже после войны, оформляя блокадные документы, она узнала, что завод, на котором работала в Ленинграде, назывался научно-испытательным морским артиллерийским полигоном.