Город с физиономией

Золотое время

С честью преодолев испытания Смутного времени, стремительно растущий город хорошел на глазах. На Земляном валу и по берегам рек вставали мощные башни – стражи Ярославля. Могущественные ярославские купцы, стараясь перещеголять друг друга, жертвовали басно­словные суммы на строительство роскошных храмов. Меньше чем за сотню лет в Ярославле появилось более 25 каменных церквей, составивших сокровищницу ярославского зодчества. К концу столетия в камне стали возводить и палаты зажиточных горожан. Высокие подклеты – глухие, полуподвальные этажи каменных построек – использовались купцами для хранения товаров, напоминая старинные сундуки­подголовники, использовавшиеся и вместо сейфа, и вместо подушки. Фасады нарядных ярославских церквей, митрополичьих и купеческих палат «примеряли» на себя элементы народного костюма – «кокошники», узорчатые «пояса» и, конечно, затейливые ленты изумительных изразцов, ставших гордостью Ярославля.

По единому лекалу

В 1702 году голландский художник Карл Лебрень нашел, что Ярославль «можно принять за один из лучших городов России». Екатерина Великая была более строга в приговоре, отрезав: «Прекрасен по ситуации и мерзостен по постройкам». Градостроительный бум, охвативший Россию с легкой руки императрицы, почти в одночасье изменил облик Ярославля. Строгая, «регулярная» планировка улиц требовала единства архитектурного стиля. Эталоном красоты провозглашалось наследие древних, и ярославские особняки обзавелись многоколонными портиками в духе античных храмов. В 1797 – 1803 годах вышло 13 «образцовых» альбомов, призванных помочь провинциальным зодчим освоить принципы ордерной классической архитектуры. Однако и в Ярославле грешили возведением «потемкинских деревень»: бывало, что внушительный фасад являлся всего лишь ширмой, скрывавшей несколько далеких от совершенства зданий. Таким долгие годы оставалось здание почтового магистрата, ныне – медицинская академия. Апологетом классицизма в Ярославле стал один из самых плодовитых архитекторов города – Петр Паньков. Зодчий­самоучка, ставший губернским архитектором, действовал с поистине имперским размахом, и его усилия не пропали даром. Классический, «паньковский» Ярославль спустя два века все еще удерживает позиции на центральных улицах, где симметричным пропорциям и стройным колоннадам Гостиного двора вторит силуэт беседки на Волжской набережной.

Метаморфозы «промышленного века»

Какой бы универсальной ни казалась ордерная система, к середине XIX столетия «образцовые фасады» успели набить оскомину. Купеческие особняки все чаще оспаривали авторитет дворянских усадеб, и в моду вошла эклектика, причудливо соединявшая самые эффектные штрихи различных стилей для украшения резиденций новых «хозяев жизни». Чего, к примеру, стоит один только «дом с атлантами», принадлежавший богачам Дунаевым, владельцам «Балканской звезды»! Однако все чаще в преддверии великих потрясений Россия обращалась к истокам. Поэты выводили на сцену народных героев, а архитектура воскрешала в памяти каноны древнерусского искусства. Обаянию «русского стиля» покорилcя и Ярославль, где часовня Александра Невского и надвратная Знаменская церковь – детища Николая Поздеева и Александра Никифорова – на все лады повторяли напевы народного зодчества.

«Серебряным веком» для российской архитектуры стал романтичный модерн. Пожарная каланча и знаменитый «Бристоль», возведенные по проектам Григория Саренко, экстравагант­ные особняки и доходные дома, появившиеся в Ярославле на заре XX столетия, приковывали взгляд дерзостью архитектурных решений и необычным изысканным декором. Яркие контрасты модерна воплощали трепетный пульс эпохи, каждым ударом предвосхищавший грядущие перемены. Однако новые, суровые времена с корнем вырвали побеги «архитектурной демократии».

«Мы наш, мы новый мир построим...»

Градостроительная мысль первых послереволюционных лет щедро использовала антитезы: «вместо города прошлого, мрачного и хаотического» советские архитекторы с воодушевлением создавали «город будущего – радостного и гармоничного». Советская архитектура праздновала победу над мещанскими ценностями прошлых эпох. Аскетичные фасады Бутусовского поселка, клуба «Гигант», жилых корпусов Резинокомбината воплощали постулаты «пролетарского стиля» – конструктивизма: рациональность, выразительность, простоту. Однако порвать со славным прошлым красавцу Ярославлю оказалось непросто. Известные острословы И. Ильф и Е. Петров, посетив наш город, свидетельствовали: «Церковные главы чешуйчатые, пупыристые, золотые и серебряные, прут отовсюду. Ярославль похож на пучок редиски. Только красные колонноподобные фабричные трубы спасают городской пейзаж от налета средневековья. Пока что на каждую церковь приходится по трубе. Но пятилетка нарушит это состояние равновесия…» В 30­-х годах пресловутый пучок редиса изрядно поредел под натиском антирелигиозной кампании. Закончились для Ярославля и смелые эксперименты архитекторов­авангардистов. Перед советскими зодчими была поставлена задача «полностью отразить величие и красоту социалистической эпохи», и по улицам Ярославля началось победоносное шествие «сталинского ампира». Помпезные колонны, триумфальные арки и безликие статуи в огромных нишах не теряли актуальности вплоть до эпохи типовых «хрущевок». Тем не менее даже во времена всеобщей стандартизации гигантомания оставалась в моде, одарив Ярославль собственной «Китайской стеной» и неуклюжей «Свечой» у ТЮЗа.

Грядущее тысячелетие готовит Ярославлю новые архитектурные аллегории, и элитные жилые комплексы не боятся звучных эпитетов. Кто знает, что поведают будущим поколениям беспристрастные здания – очевидцы столетий...