Недаром помнит вся Россия...

Вторая ограда Отечества
Нашествие Наполеона, конечно, не было для России неожиданностью. На рубеже XVIII – XIX столетий русские войска уже успели поучаствовать в анти-наполеоновских походах, а Тильзитский мир, заключенный с Францией в 1807 году, был лишь передышкой перед решающей схваткой двух сильнейших дер­жав Европы. И все же июнь 1812 года, когда французы вторглись в пределы России, показал, что одной только регулярной армии для борьбы с врагом не хватит. На защиту Родины должна была встать вся страна.
6 июля Александр I призвал всех русских людей к созданию народного ополчения – «второй ограды» Отечества. В Ярославле, как и в других городах, начался сбор средств на содержание ополченцев, а дворяне губернии постановили направить в народную армию по одному из каждых 25 своих крестьян. Командующим «ярославской военной силой» (так называли ополчение) был избран губернский предводитель дворянства Яков Иванович Дедюлин. В Ярославле он пользовался заслуженным авторитетом, успев отличиться и в русско­шведской войне, и в походах против Наполеона. После ранений под Аустерлицем и Фридландом Дедюлин ушел в оставку в чине генерал­майора, но теперь снова вернулся в строй.
Формированием ополчения занимался «Комитет ярославской военной силы», возглавляемый гражданским губернатором Михаилом Николаевичем Голицыным. Уже 18 августа в Ярославле был проведен смотр ополчения, на котором присутствовал генерал-­губернатор принц Георг Ольденбургский – зять императора. Его Высочество отметил, что за короткий срок ярославцам удалось собрать 5 полков, в том числе 1 конный. Общая численность нашего ополчения составляла более 11 тысяч ратников. Однако иные дворяне, не желая терять в хозяйстве здоровых мужчин, направили в ополчение небоеспособных рекрутов – престарелых, слишком юных, а порой и увечных. Вооружение ополченцев тоже оставляло желать лучшего – топоры да пики, ружье получал лишь каждый пятый. Пристыдив тех дворян, кто радел о собственной выгоде в грозную для страны минуту, принц потребовал исправить беспорядки.

День Бородино
Получив в конце августа задание охранять южные подступы к Москве, ярославское ополчение двинулось в поход. Тем временем главные силы русской армии встретились с врагом у Бородино. День 26 августа 1812 года навсегда останется в истории беспримерным подвигом. Героически сражались при Бородино и наши земляки. Среди них уроженцы Угличского уезда братья Тучковы. 34­летний Александр Тучков, взяв знамя у раненого солдата, героически вел свой полк в атаку, когда ядро пробило ему грудь. Тело героя осталось на поле боя, а позднее на месте его гибели была построена церковь Спаса Нерукотворного – первый памятник павшим в Бородинском бою.
В той же битве старший брат Александра Николай Тучков доблестно удерживал ключевую позицию русских войск – Утицкий курган. Получив страшное ранение в грудь, Николай Алексеевич успокаивал солдат: «Победа меня оживит», однако судьба распорядилась иначе. Генерала удалось вынести с поля боя и отправить в Ярославль, но там он вскоре скончался и был похоронен в Толгском монастыре. Спустя десятилетия Лев Толстой сделает Николая Тучкова прототипом своего героя Андрея Болконского, опишет его подвиг при Бородино и смерть от ран в Ярославле, «в доме над Волгой». Как ни парадоксально, ярославцы с удивительной точностью могут показать этот дом – старый особняк с мезонином у Арсенальной башни. Ни у классика, ни в архивах нет прямых указаний на этот адрес, нет свидетельств о пребывании здесь Николая Тучкова, хотя, возможно, здесь нашли приют другие раненые офицеры… Однако легенда о «доме Болконского» живет, добавляя городу ореол литературной славы.
Героически погиб при Бородино и сын губернатора Голицына – 22­летний Николай. Рядовые ярославцы тоже проявляли в тот памятный день истинно богатырскую доблесть. Ярославский драгунский полк сражался в самой горячей точке, защищая Багратионовы флеши. «Отменно храбры были и долг свой исполняли усердно, многие ранены были, но до самой ночи поле побоища не покинули», – сообщали о ярославских солдатах строчки рапорта.

Прифронтовой город
Бородинская битва обескровила и французов, и русских. Фельдмаршал Кутузов принял нелегкое решение оставить Москву. А Ярославль осенью 1812 года оказался прифронтовым городом, ожидая появления врагов и у своих стен. На улицах почти ежедневно появлялись «афиши» со сводками о ходе боевых действий. Губернские учреждения готовились к эвакуации, Демидовское высших наук училище и гимназию переправили в Романово­-Борисоглебск (ныне Тутаев), а иные дворяне перебрались из города в свои имения. И все же Ярославль не собирался сдаваться без боя. Здесь формировались резервные батальоны русской армии, русско-немецкий легион из пленных. Даже ярославский архиепископ Антоний велел запасать пики, чтобы вооружить всех своих монахов и семинаристов.
Вплоть до середины ноября наш город оставался резиденцией принца Ольденбургского. «Малый дворец» Его Высочества находился в особняке на углу Семеновской (ныне Красной) площади, известном ныне как Дом офицеров. Здесь располагалась Канцелярия генерал­губернатора и «Комитет ярославской военной силы». Жилые покои принца с супругой находились в 12 комнатах второго этажа. «Дворцовым храмом» стала расположенная неподалеку церковь Варвары Великомученицы, ныне утраченная. В ней был крещен сын принца Ольденбургского Петр, родившийся в Ярославле в 1812 году.
На плечи генерал-­губернатора Ольденбургского и городских властей легли сложнейшие задачи. Город был переполнен беженцами, ранеными, войсками и пленными. Госпитали для солдат были устроены за Которослью при казармах (сейчас это территория зенитного ракетного училища), в Доме призрения ближнего (ныне ул. Андропова, 8/10), а также в частных особняках и монастырях. Ярославцы всем городом собирали для раненых солому, свечи и перевязочные материалы. А в домах ярославских обывателей находили приют беженцы из западных губерний и занятой Наполеоном Москвы. Аристократы селились в особняках ярославской элиты, духовенство – в домах церковного причта, мещане теснились на окраинах в домах бедноты.
На Плацпарадной площади близ церкви Ильи Пророка разместили привезенных в Ярославль пленных французов. Выглядели они плачевно, уже не вызывая у горожан ничего, кроме жалости.

Преследуя врага
После сдачи Москвы Наполеону глава ярославской военной силы Яков Дедюлин направил свои полки на защиту Московско­-ярославского тракта, городов и сел родной губернии. В октябре, когда французы вынуждены были покинуть Москву и с позором отступать к границе, наши ополченцы направились вслед за врагом, чтобы влиться в действующую армию.
Преследуя неприятеля, наши земляки не раз удостаивались похвалы императора. В сражении под селом Красным двум ярославским дворянам – Петру и Николаю Карновичам – удалось захватить жезл и парадный мундир самого маршала Даву. Жезл «железного маршала» был с почетом отправлен в столичный Казанский собор. А вот шитый золотом мундир братья отправили матушке, использовавшей трофей весьма остроумно. Из мундира великого Даву была пошита риза для сельского священника.
Уже в 1813 году ярославские ополченцы приняли участие в боевых действиях, явив неприятелю пример подлинно русского мужества. При осаде Данцига (ныне это польский Гданьск) «почти без рубах и обуви всякую ночь они стояли в траншеях, по колено в воде, всегда в ружье и в ежечасной готовности к смерти, а в открытых действиях с неприятелем ни в чем не уступали старым солдатам».
В январе 1914 года войска Александра I вступили в Париж. Война закончилась. Демобилизованные ярославские ополченцы возвращались домой, овеянные славой. А «война 12­го года» еще долго оставалась в памяти ярославцев грозной, но блистательной страницей нашей истории.