Война подарила любовь

Когда началась коллективизация, семья не захотела вступать в колхоз и уехала в Ярославль. Отец устроился на Ляпинскую электростанцию, мать – уборщицей в клуб. В 1940 году, окончив семилетку, Настя пошла работать на фабрику «Красный Перекоп». А через год началась война.

В пекле

Все восемь братьев один за другим ушли на фронт. А Настя, как многие ее сверстницы, поступила на курсы медсестер. Днем изучали теорию, а ночью отправлялись на Всполье, куда приходили эшелоны с ранеными. Девушки учились делать перевязки, останавливать кровотечение. Через полгода группу, в которой училась Настя, отправили на II Белорусский фронт. Молоденькая санинструктор еще не знала, что впереди ее ждет тяжелая армейская жизнь, военная дисциплина, исковерканные тела солдат, кровь, боль, смерть.

Ярославна попала на передовую, в самое пекло. Выносила раненых с поля боя. Там сибиряки воевали: здоровые мужики под два метра ростом. А она – маленькая, хрупкая.

– Бывало, тащу тяжеленного раненого, а кругом снаряды рвутся, – вспоминает Анастасия Григорьевна. – Прикрываю его собой и думаю: «Я же медик, меня не должны убивать». В такие моменты охватывал не страх, а желание уберечь раненого. Однажды тащила бойца. У него оторванная нога на клочке кожи висела. Превозмогая боль, он шептал: «Кто ж теперь за меня, одноногого, замуж пойдет?». Я как могла успокаивала его, даже сказки рассказывала, чтобы отвлечь от мрачных мыслей. Порой раненогото нечем было перебинтовать. Так я свое белье рвала на ленты и обматывала раны бойцу.

Бои шли в основном по ночам. И только к утру удавалось перевести дух, расслабиться. В минуты затишья хотелось одного – спать, спать… А надо идти дальше. Подхватывали санинструктора под руки: ноги шли, а мозг спал.

Вытащили из болота

На фронте Анастасия Григорьевна в такие переделки попадала, что они до сих пор ей снятся. Не раз она находилась на волосок от смерти. Но всякий раз что­то спасало ее. «Ну, Настюха, видно, мать за тебя крепко молится», – говорили бойцы.

Вот однажды немцы загнали бойцов в болотистое место. Настя бежала и провалилась в трясину, но успела все же ухватиться за дерево. Огромные валенки 43го размера стали быстро наполняться болотной жижей. Тяжелые как гири, они тянули девушку вниз, все глубже засасывая в топь. Мертвой хваткой она держалась за спасительный ствол. Неизвестно, сколько бы так простояла в болоте по самую грудь, если бы не проходивший мимо танк. Увидев боевую машину, Настя закричала. Танкисты заметили попавшую в беду девушку, бросили ей трос с петлей на конце. Она пролезла в нее, и танк рванул с места. Но болото не отпускало пленницу из крепких объятий. А натянувшийся трос грозился разорвать девушку. Тогда танкисты сбавили ход и потихоньку вытащили Настю из болота. Валенки остались в трясине. А на улице – октябрь. И тогда бойцы, разорвав плащпалатку, обмотали девушке ноги. Трое суток Настя ходила в такой «обуви». А потом ей дали очень удобные и теплые немецкие сапоги.

А однажды ее живую чуть не похоронили. Машина, в которой ехала санинструктор, напоролась на противотанковую мину. Взрывной волной Настю отбросило аж на 50 метров. Приземлилась на груду камней, головой вниз. Мимо проходили разведчики. Видят, лежит девушка без движения. Пощупали пульс, проверили дыхание. Ничего не обнаружили. Решили похоронить. Тут подошел их командир. Посмотрел на зрачки, а они реагируют на свет. Значит, живая.

Отправили санинструктора в госпиталь. Подлечившись, она снова пошла на фронт, но теперь уже связисткой.

Они мечтали о счастье

Но и на войне жизнь продолжалась. На фронте, под пулями и рвущимися снарядами нередко рождались подлинные чувства, искренняя любовь. Порою трагическая, потому что слишком рано смерть разлучала влюбленных. Вот и Насте война подарила любовь, но и вскоре отняла ее. Она встретилась с тем командиромразведчиком, который заглянул ей, лежащей без сознания на груде камней, в глаза. Красавец­сибиряк запомнил ту девушку. Новая встреча разбудила в их сердцах нежное чувство. И даже в тех условиях, где на каждом шагу подстерегала смерть, они мечтали о счастье. У них не было ни свадьбы, ни регистрации брака. Но они стали мужем и женой. Виделись редко. Сергей часто уходил в разведку. Как же волновалась молодая супруга: вернется ли муж назад? И как радовалась каждой встрече!

Когда Настя оказалась в интересном положении, ее демобилизовали из армии. Вскоре у нее родился сын. Но командиру взвода разведки Сергею Пильникову не довелось увидеть своего первенца. Он погиб за две недели до Великой Победы.

Из огня да в полымя

Осталась Настя одна с младенцем на руках. Стала жить у сестры, а у той – тоже грудной ребенок. Тесно было четверым в крошечной комнатухе. Не заладилось у сестер совместное проживание. И когда стало совсем невмоготу, Настя собрала узелок, завернула маленького Сережу в одеяло и пошла куда глаза глядят.

На станции Настя села в первый попавшийся поезд. И вдруг увидела в вагоне знакомого мужчину, возвращавшегося домой с фронта. Выслушав безрадостный рассказ фронтовички, он решительно сказал: «Поедем со мной. Устроишься работать на торфоразработки». Так Настя оказалась на Даниловских торфяниках. Когда завершилась работа на торфяниках, Настя завербовалась в Архангельскую область на лесоповал. И вновь – неподъемная для женщины работа, но надо было сына растить.

А потом – работа в оренбургских степях и других местах нашей необъятной страны. И лишь в 1972 году Анастасия вернулась в Ярославль, работала на заводе «Красный маяк». К тому времени сын вырос, женился, сейчас живет с семьей в Тульской области.

Сегодня Анастасия Григорьевна старается не поддаваться годам и недугам. Она прядет электропрялкой, вяжет, занимается лоскутным шитьем и пишет стихи о войне, которые читает социальному работнику Татьяне Семеновой и медсестре Светлане Герасимовской – сегодня это ее первые помощники.