Везет тому, кто везет

– Я не люблю Москву и Санкт-Петербург. Там очень тяжело снимать кино, люди неискренние, фальшивые. А в провинции поджидают изумительные открытия. В Ярославской области я работал три года. Поначалу мне заказали фильм «Седьмая вода», но на этом все не закончилось. Руководители компании, где я работал, открыто бесились, не понимая, почему я столько внимания уделяю провинции. К сожалению, не про всех найденных мною интересных людей удалось сделать кино. Например, меня очень заинтересовал самый настоящий деревенский враль, этакий шукшинский герой, но он рано умер от водки. А ведь как врал – просто заслушаешься!

– Снятый в окрестностях Рыбинска 25-минутный фильм «На разных берегах», по сути, кино о сельской библиотеке. Старшие герои в нем – начитанные, увлеченные люди, а молодежь – пустоголовая. Кто и как подал вам идею противопоставления поколений? Откуда взялась эта библиотека?

– Во время съемок ко мне подошла заведующая библиотекой и сообщила, что библиотеке 60 лет. А сама девушка очень симпатичная, вежливая и вовсе не хамка московская. Не выходит из головы – и точка! Сходил я к ней на работу, посидел в библиотеке: ну красивая, ну книжки выдает. Опять долго думал, и тут меня осенило. А ведь нужно показать в фильме поколение, которое не читает никогда! И тогда кино стало дышать. Мы расклеили провокационное объявление «Московское телевидение приглашает народ на роль телеведущих. От 14 до 16». Пришли 70 – 80 человек. Всех прослушали, опросили, сняли. На каждого ушло минут по двадцать. Потом на съемной квартире в Рыбинске все перегнали, перлы послушали. Только одна девочка знала о существовании Чехова, все же остальные – «чистая доска». Заказчик, кстати, готовый продукт принял очень плохо: обозвал издевательством над нашей молодежью, попросил вставить в начало выступление режиссера Григория Чухрая.

– Значит, фильмы не всегда годятся для ТВ-показа, раз их просят «доделать»?

– Просто телевидение стало другим. Другая политика, бюджеты, пресловутые рейтинги. Я делаю классическое документальное кино. Его сегодня не показывают. Иногда крутят что­-то в два часа ночи, но кто в это время бодрствует?

– А как же тогда все эти передачи на юбилеи, смерть известных людей и так далее?

– Это не то. Поясню. Завтра, например, выйдет, смонтированный в три дня фильм про хорошего актера Владислава Галкина. О его жизни вам расскажут 10 человек. Между репликами покажут эпизоды из фильмов, где играл покойный. Смотреть противно! Такая съемка не требует никаких умственных усилий, более того, готовое «нечто» не является документом! И знаете почему? Люди, которые дают интервью, говорят неправду. Потому что слово – смерть, а изображение – жизнь. Слово не является доказательством в суде, а изображение является.

– На Западе те же проблемы с документалистикой, что и у нас?

– Совсем нет. Упомянутый «На разных берегах» у меня купила иностранная компания, после чего с некоторой регулярностью стала выдвигать этот фильм на всяких фестивалях. Им интересна социология, социологический срез, они задаются вопросами: кто мы, куда идем, что ценим в жизни?

Ельцин о кино не думал

– За свою долгую творческую жизнь я успел поработать на всех федеральных и на некоторых дециметровых каналах. Дольше всего, 16 лет, я работал в документальной студии творческого объединения «Экран», сильнейшего киноконцерна. Эта студия по праву считалась лучшей в той Европе, а сам «Экран» имел свою мультстудию, давшую «Пластилиновую ворону» и «Простоквашино», он же снимал и музыкальные фильмы, и все телевизионное кино – такое, как «Ирония судьбы», «Семнадцать мгновений весны». «Экран» – это сотни людей, которые в 1993 году оказались на улице.

– Что-то подсказывает мне, что вы совсем не позитивно восприняли первые годы постсоветской власти, в том числе реформы Ельцина.

– У него в целом неудачное президентство. Ельцин мне неприятен. Это не тот человек, который думал о культуре и о документальном кино. О поддержке телевидения не было и речи. После 1991 года я стал снимать фильмы о людях, которые отзывались о Ельцине критически, что привело к определенным трудностям.

– К каким именно? Ваши фильмы не пускали в эфир?

– Не очень хочется об этом вспоминать. А из всех фильмов не вышла только одна лента, где я выступал против передачи Курильских островов. Картину не приняли и не показали. И совершенно непонятно почему. Ведь затевалось дело ненужное: что нашему населению ненужное, что... японскому. Среди японцев проводился опрос: потребны ли им эти острова? И знаете что? Большинство ответили «нет». У них там каждый новый министр мечтает увековечить свое имя, прибрав Курилы. Получается, что дело островов чисто политическое. Вот из-за политики меня и не показали.

– Многие недовольные государственной политикой уезжали за рубеж. А как вы?

– Долгое время я дер­жался, но в 1998 году накипело. Я выехал из страны и 6 лет работал в Германии. Все эти годы приходилось заниматься не совсем тем, чем на родине. Потому и вернулся. Всетаки человек должен заниматься тем, к чему у него душа лежит, что ему нравится делать. К тому же я считаю, что автору документального кино дана индульгенция на бессмертие. Это в отличие от режиссера игрового кино. И самые плохие документальные фильмы не стареют, даже когда происходит смена господствующих идеологий. Хроника вечна.

Лучше работалось на сломе эпох

– Сергей Игоревич, вы лауреат 27 российских и международных фестивалей, снимаете свой 104-й фильм. Откуда вы берете идеи, героев? Дело в таланте, интуиции?

– Я могу практически сразу определить, какой персонаж может стать для меня интересным, а какой нет. Но, как мне кажется, дело тут в другом. Про меня часто говорят: «Он не талантливый, он везучий». И это правда. В деле документального кино везение на первых позициях. Это в игровом кино можно сразу сказать, занимаешь ты чужое место или нет, а в документальном все не так просто. Да, снять документальное кино может всякий:  взял камеру, нажал на кнопку – и поехали. Другой вопрос – как ты снимешь: насколько правдиво, документально, точно. Нужно хорошо постараться, чтобы передать историю, судьбу отдельного человека или поднять проблему. Везет тому, кто везет.

– Сколько нужно затратить времени на съемку хорошего документального фильма?

– Фильм про старую, забытую всеми женщину­-скульптора, героиню 30-минутного фильма «Дом на Масловке», мы снимали 21 день. Это вполне нормально. Дольше я снимать не привык – на 22-й день люди начинают повторяться. В СССР на нас не экономили – давали столько тысяч долларов, сколько требовалось. Руководители Центрального ТВ понимали, что это необходимо прежде всего для того, чтобы наш продукт стал конкурентоспособным в Европе. Сейчас этого понимания нет.

– В СССР тоже не все, наверное, было гладко. Как же цензура?

– Это не самое страшное. При желании мы продвигали самые смелые фильмы. Например, выпустили в эфир ленту, посвященную проблемам экономики, а именно – внедрению в производство ряда изобретений. В чем фабула? Три изобретателя потеряли работу, потому что кое­-что изобрели. С помощью своих находок они могли оптимизировать производство. Но тогда продукция ряда предприятий стала бы не нужна, а это недопустимо. Говоря иными словами, дома хотели красить по-прежнему дорогой краской, несмотря на то что появилась дешевая альтернатива! И такой серьезный фильм прошел. Пусть даже не без участия помощника Андропова Аркадия Вольского, который позвонил председателю Госкомитета по радио и телевещанию Сергею Лапину и порекомендовал ознакомиться с фильмом. В результате лента вышла в эфир, и сразу живейший отклик – шесть тысяч писем.

– Получается, что лучше всего вам работалось в Советском Союзе.

– Лучше всего нам работалось, когда разрешили самим писать сценарии. А вообще, моя лучшая работа, как я считаю, вышла в начале девяностых, на сломе эпох. Называется «Перед грозой». Много лет я мечтал сделать фильм о человеке, который, являясь главным героем, на протяжении всего фильма не говорил бы ничего. И вдруг повезло. Попался не очень разговорчивый художник Владимир Солдаткин. Деревня Кустово в 140 км от Москвы. 20 августа 1991 года моя съемочная команда выехала к Владимиру на съемку почти на месяц. А там ни телефона, ни телевизора, только радио «Маяк» работает. Пока мы жили в деревне, ощущение чегото тревожного буквально окружало нас. Мы чувствовали, что­то со страной не то делается. Так обычный документальный рассказ о художнике, казалось, самый обыкновенный, обрел глубину. В итоге – победа по двум номинациям на фестивале неигрового кино в Екатеринбурге и аналогичная награда за лучший сценарий во Львове. То, что писали об этой ленте французские СМИ, как мне кажется, – лучший подарок, какой может быть: «Этот режиссер приехал к нам из той страны, которая подарила миру Чехова. Его небольшой фильм насквозь пропитан чеховскими аллюзиями. В то время как документальные герои мечтают о том, как они будут жить через некоторое время, уже завтра их мечтам может наступить самый непредсказуемый страшный конец. Это чеховская драматургия в самом прямом и хорошем смысле этого слова».

– Сегодня вы продолжаете снимать?

– Продолжаю. Причем в самое ближайшее время при поддержке телеканала «Культура» собираюсь организовать съемки документальных фильмов о жителях Ярославля и Рыбинска. Скорее всего, кинокартин  будет три, может быть, пять. С некоторыми героями уже ведутся переговоры.