05:10
пятница,
29 марта 2024 г.
1.06
°С
Ярославль,
Ярославская обл., Россия
16 мая 2012

Все плохое – к лучшему!

Недавно по ТВ Центру в программе Киры Прошутинской «Жена» гостем была моя любимая писательница Дарья Донцова. К сожалению, я эту передачу пропустила. Не могли бы вы связаться с этим телеканалом и напечатать хотя бы вкратце, что нового о себе рассказала известный автор детективных романов? Думаю, не мне одной интересно будет узнать, как Дарья познакомилась со своим мужем и как сложилась их семейная жизнь. Ирина Викторовна

По просьбе нашей читательницы мы связались с телеканалом ТВ Центр и сегодня публикуем фрагменты беседы Киры Прошутинской с Дарьей Донцовой.

– Дарья Аркадьевна, родители назвали вас Агриппиной. До какого возраста вы были Груней?
– До 45 лет, и это мне очень не нравилось. Я всегда чувствовала, что это не мое имя. Мне нравилось имя Даша. Я в подростковом возрасте прочитала «Хождение по мукам» Алексея Толстого и влюбилась в главную героиню. Но муж иногда зовет меня Грушкой, Грушенькой.

– Кто ваши родители?
– Мама – Тамара Степановна Новацкая. Она была очень красивой женщиной, в ней видна грузинская кровь дедушки. Мама окончила институт философии, литературы и искусства, была режиссером Москонцерта. Папа – писатель.
Маме было 39 лет, а папе 45, когда я родилась. Мама была у папы третьей женой. Об отце ходила такая шутка: «У парторга Васильева родилась дочь». – «Надо же, как здорово! А его жена об этом знает?» Папа внешне был не очень интересный, но когда он начинал говорить, все женщины были его.

– Насколько я знаю, вы родились вне брака. Как мама решилась?
– Я думаю, что она очень любила папу. Но отец жил с нами, просто в силу разных причин не мог долго развестись со второй женой.

– Кем были для вас родители?
– Мама – иконой. Близким человеком была бабушка. А отец – человеком, которого нельзя было огорчать…

– Как обстояло дело с влюбленностями в школе?
– Были одноклассники, которые мне нравились. Но я им – нет. Я никогда не принадлежала к первым красавицам школы. Первое свидание было с Игорем Аввакумовым классе, наверное, в восьмом-­девятом. Мы с ним гуляли по парку... Это была катастрофа! Стоял мороз, а на мне капроновые чулочки. Надо было надеть рейтузики. Но как же я их надену, когда вот здесь стоит мальчик?! Капрон буквально «наварился» мне на ноги. Бабушка посадила меня в ванну – отмачивать чулки.

– Все ваши влюбленности быстро заканчивались?
– Они все были безответными.

– Сейчас вы сильный, волевой человек. Так было всегда?
– Это воспитывается. На третьем курсе я осталась девочкой с младенцем в тотальном безденежье. Умер папа, и кончилось сразу все… Был такой момент: сижу дома в своей квартире, у меня 5летний сын, я живу с подругой, нам нечего есть и не на что купить зимнее пальто мальчику. Я понимаю: что-­то надо делать. И тут прибегает подруга: «Грушка, у нас внизу стоматологическая поликлиника – там нужна уборщица. Это 120 рублей в месяц!» Я в ужасе: я – буду мыть полы в поликлинике?! Но пошла. Переступила через себя – и все комплексы закончились.

– В Интернете варьируется количество мужей Дарьи Донцовой – от двух до шести.
– Однажды написали о двенадцати! На самом деле было три мужа. Но я считаю – один, Александр Иванович (нынешний муж Донцовой – Александр Донцов, психолог, доктор наук, академик. – Прим. ред.). Первые два – это так… Нет, они были замечательные люди…

– Говорят, у вас была безумная любовь, вам тогда было 18 лет, а ему – за 30…
– Да, была. Но он уехал. И не вернулся, хотя и обещал. Я подождала, а через год вышла замуж – назло. Как говорится – клин клином. Я забеременела, но мы очень быстро разошлись. Невозможно долго существовать в ситуации «клин клином». А потом я влюбилась – в друга своего мужа, он был очень похож на любимого, который меня бросил…. Этот друг первого мужа и стал моим вторым супругом.

– Сыну Аркадию вы дали свою девичью фамилию – он стал Васильевым.
– Я хотела, чтобы был второй Аркадий Васильев – как папа.

– Второй брак был удачным?
– Мы прожили 6 лет. Но знаете… Вот два предмета – кольцо и стакан. Ну не пара они, не пара! Мы перестали разговаривать, стали жить параллельно. Мы не ругались, как другие супруги перед разводом. Просто стало понятно: что­то умерло.

– Есть женщины, которые психологически не могут жить одни, без мужа…
– Нет, это не я. Двух браков мне вполне хватило, чтобы понять: зверь по имени Груня Васильева в неволе не живет. Но моя соседка и подруга Алена была уверена, что мне нужен муж. Она сказала, что есть вот такой Александр Иванович Донцов. Нам непременно надо встретиться, и поэтому она устраивает день рождения. Я немного опоздала, вошла к Алене, осмотрела стол… Александр Иванович рассказывал, что он тогда подумал: «Ну и фря!» И я посмотрела – пиджак, борода… Меня не замечает. И гордо ушла к себе.
Через три недели на пороге моей квартиры появилась Алена с сигаретами, сказала, что они с Александром Ивановичем засиделись за работой. Она занимается историей театра. И, конечно, ей потребовалась консультация психолога! Она его додержала до десяти вечера, пока я не пришла домой. Курить у нее нельзя, и они пришли ко мне. Курят на кухне, чай, кофе… И тут Алена говорит: «Ой, полпервого уже! Метро закрыто, такси не поймаешь!» Александр Иванович понимает, что его травят, как лису охотничьими собаками, спрашивает: «А что же делать?» Алена отвечает: «У Груни большая двухкомнатная квартира, она тебе постелет на диване». Я испугалась: вдруг он подумает, что это с моей подачи? И начинается очень смешной разговор… Я ему говорю: «Прости, пожалуйста. Я замуж не хочу! Это Алена придумала!» Он говорит: «Боже мой, я только развелся, у меня в планах нет женитьбы!» Мы оба так обрадовались! Сели пить чай – где­то в полвторого ночи. И больше он не ушел. Так и живем 28 лет. И я понимаю, что это единственный человек, с которым я могу прожить жизнь.
Через неделю после того как он остался, Саша привез чемоданчик с вещами – все, включая квартиру, оставил жене. Еще через неделю прибежал его сын Дима – посмотреть, где папа теперь живет. И остался. Мы его зовем «группа миграции». Так я стала мамой двух мальчиков. Дима зовет меня мамой, и я считаю, что это самая большая награда. Невестка Рита тоже зовет меня мамой. А для их девочек я – бабушка.

– А объяснение в любви у вас с Александром Ивановичем было?
– Он, как многие российские мужчины, стесняется проявлять чувства словами. Привезет мне мои любимые шоколадки – положит на тумбочку. Увидит, что я пришла усталая – раскроет постель, и я туда плюхнусь. Ну подойди, скажи: «Дорогая, любимая жена. Я тебя обожаю!» Нет…
На слова «я тебя люблю» его пробило, когда я попала в больницу… Но всегда было видно, что он меня любит.
Мой муж сказал один раз гениальную фразу: ему несколько раз хотелось меня убить, но развестись – никогда.

– У вас есть общий ребенок...
– Рождение дочки Маши – совершенно сознательное решение. Если у женщины за тридцать ребенок получается случайно – она идиотка.

– Вы счастливо жили, и тут пришла эта жуткая болезнь…
– Я возражаю против слова «жуткая» Это просто болезнь. Она лечится. У меня, конечно, был период страха и ужаса, но он быстро прошел. Больше был страх за семью – у меня же трое детей! Что с ними будет?

– Как воспринял ваш диагноз муж?
– Внешне спокойно. Но когда меня положили в больницу, он, совершенно непьющий человек, напился до поросячьего визга. Приехал даже наш друг и увез Машу к себе.

– А муж разговаривал с вами как с больным человеком?
– Нет, и я за это очень ему благодарна. Александр Иванович, к примеру, планировал, что мы будем делать на Новый год, ведь сейчас есть возможность купить путевку. И у меня сразу мысли: ага, значит, я доживу до Нового года…

– Какая трансформация чувств произошла после вашей болезни? Все осталось по-прежнему?
– Александром Ивановичем была сказана одна фраза, которая лишила меня всех комплексов. В палате шесть женщин, пять из которых убиваются по поводу того, что они теперь «не женщины». Я смотрю на них с глубоким изумлением и говорю: «Девочки, если от вас отрезали гнилые части, вы что, стали хуже?» Но они рыдали, боялись, что мужья бросят их. И я как­-то спросила мужа: может, они правы, а я какая-то неправильная? И он ответил: «Одно отрезали, другое отрезали, третье отрезали… И осталось одно ухо от Грушки. Буду жить с этим ухом!»

– В больнице началось и ваше писательство…
– Муж мне сказал: «Ты все время ныла, что никак не можешь начать писать. У тебя в больнице куча времени – пиши! Я взяла бумагу, положила на книжку. Лежу вся в трубках и думаю: а как люди пишут? Написала первую фразу: «Я много раз выходила замуж». Вот с тех пор остановиться не могу. Это как алкоголизм.

– Муж серьезно относится к тому, что вы пишете, или снисходительно?
– Муж считает меня гениальной!

– Когда кто­-то из супругов вырывается вперед – финансово, творчески, в отношениях может что­-то нарушиться. В вашей паре, мне кажется, вырвались вы…
– То, что кажется, – это мишура на елке. Александр Иванович добрался до таких научных высот, что ему дальше некуда идти – он собрал все научные генеральские погоны. А моя нынешняя известность его никогда не уязвляла. Он гордится мной.

– Вы человек нерелигиозный, но ангел­-хранитель наверняка присутствует в вашей судьбе…
– Я не то что нерелигиозный человек – я человек нецерковный. Но в мире есть нечто или некто. И оно за тобой пристально смотрит. И подставляет человеку планки: прыгнул – вот тебе планка повыше. Пока прыгаешь – ты жив. Если в этот момент ты ломаешься – ты умер. А вот если прыгаешь, это нечто или некто тебя награждает. Никакое испытание не бывает зря. Все плохое, что происходит, бывает к лучшему.

Автор: Ольга Скробина

Комментарии

Другие новости раздела «Общество»

Читать