Ярославна в городе каналов, красных фонарей и кофешопов

Шторы при свете дня

Амстердам, невероятно живописный город на каналах с легальными проституцией и наркотиками, привлекает слишком много туристов даже в зимой. Это, наверное, и объясняет запредельно высокие цены как на товары первой необходимости (чизбургер здесь в два раза дороже, чем в Германии),  так и на прекрасное (билеты в музеи и церкви стоят 15 евро).
Самое чудесное – это стоящие на каналах дома с огромными окнами и дичайшими пропорциями. Кажется, когда-то стоимость недвижимости определялась здесь площадью фасада, поэтому некоторые дома расширялись внутрь. А остальным приходилось занимать оставшееся место. Лестницы были узкие, мебель поднимали на верхние этажи с помощью канатно-блочной системы и, чтобы шкафы не били стекла первых этажей, фасад тоже делали навесом.
Другой интересный тип жилищ – переделанные в дома на воде баржи. В одной из них организован музей. Такие дома соединены с канализационной системой города. При этом нужно платить за швартовочное место (они, кстати, все уже разобраны). Стоимость такого дома ниже обычной (можно найти и за 500 тысяч евро), но содержание обходится дорого (около 1000 евро в год). Всего в Амстердаме около двух тысяч таких плавучих домов.
Побывать в Амстердаме и не заглянуть в квартал красных фонарей нельзя. Но делали мы это днем, поэтому предложение было староватым, толстоватым и очень скучающим. Видимо, законы конкуренции внесли свои корректировки в график соблазнов и соблазнительниц – они, кстати, имеют официальный отпуск и платят налоги. Хотя кое-где красные шторы были задернуты и при свете дня.
Другое местное развлечение – кофешопы, где можно купить что-нибудь веселенькое. От них иногда исходит очень специфический запах. Мы же веселились селедкой, которую здесь продают на улицах. С солеными огурцами и луком, а можно и с хлебом.

В гостях у Ван Гога

Вечером нас ждал музей Ван Гога. Если раньше я не могла однозначно ответить на вопрос, нравится ли мне Ван Гог, то после посещения амстердамского музея я прониклась его картинами. Картины Ван Гога рождают целый водоворот противоречивых ощущений. Я пыталась понять, почему полотна, написанные в столь жизнеутверждающих тонах – «Подсолнухи», «Ирисы» или «Цветущий миндаль», вызывают во мне столько грусти. Ведь и сам художник стремился к обретению мира и спокойствия именно в творчестве. Потому ли это, что я знаю трагическую судьбу Ван Гога и смотрю на все его картины сквозь призму сумасшествия и самоубийства? Или же в них есть что-то объективно грустное, что ощутила бы я, и не зная фактов из жизни художника? Мне кажется, что Ирвинг Стоун в книге «Жажда жизни» (про нее мне говорила мама, и мне теперь очень хочется снять ее с книжной полки)  очень точно нашел формулу для биографии Ван Гога – она отражает и передает недостижимость умиротворения при жгучей потребности в солнце, тепле, радости и душевном спокойствии.
Те обрывки биографических сведений, которые удалось вынести из музея, тоже показались мне любопытными. Ван Гог начал усиленно заниматься живописью и избрал путь художника, когда ему было 27 лет, а в 37 он покончил с собой. Выходит, становление и расцвет заняли всего каких-то десять лет жизни. При этом картины раннего периода вроде «Едоков картофеля» очень отличаются от стиля, к которому все привыкли. В общем, вышла я из музея в растрепанных чувствах...

Ночной дозор по-амстердамски

Импровизируя поездку в Амстердам, мы поискали себе пристанище на сайте каучсерфинга. Предложений было не очень много.  
В погоне за бюджетным вариантом мы стали рыскать по сайтам в поисках хостела. Дело шло к ночи, и желание поспать и поесть начинало валить из ушей туманом. Нам попался хостел, расположенный далеко от центра, но цена у него была всего 35 евро за двойной номер. Недолго думая мы его забронировали и только на следующий день прочитали разгромные отзывы недовольных постояльцев выбранного нами… кемпинга. У кого-то были проблемы с его местонахождением, у кого-то – с использованием жетонов для включения отопления. Что уж говорить, за каждую мелочь взималась дополнительная плата: за душ – 1 евро, за постельное белье – 5 евро, за отопление – 6. А с грубостью персонала якобы могло сравниться лишь неприятное кукование кукушки.
Предполагая, что весь день проведем, исследуя город, мы написали при бронировании, что приедем к девяти вечера. Но вечернее посещение музея Ван Гога сбило наши планы, и в метро мы зашли уже ближе к десяти – измотанные, голодные и замерзшие. Я уткнулась в распечатки с сайта, пытаясь не рисовать себе ужасную картину нашего обморожения в амстердамском кемпинге. Однако вскоре встал вопрос о наличии крыши над головой на ближайшую ночь в принципе, так как выяснилось, что заезд следовало осуществить до 22 часов, а стрелка практически подползла к этой отметке. Мне так и виделся грубый персонал, со злобной ухмылкой запирающий ворота кемпинга.
Поезд долго ехал на юг, и к нашей станции в нем не осталось ни души. Нужно было в ночи отыскать кемпинг, расположенный на краю большого лесного массива. Оказалось, это не так уж и сложно. Света в домике, где нам могли бы дать ключ и жетон для отопления, не было, но на закрытую дверь был прикреплен спасительный список загулявших гостей, которых ждали открытые домики.
Наш двухместный деревянный красный домик был похож на все остальные: две кровати, которым было суждено встать бок о бок, два стула и стол. Отсутствие жетона к заветному радиатору быстро сменило радость от наличия крыши ощущением безысходности. У меня перед глазами стояла моя вторая ночь в палатке на Эльбе, когда я проплакала от холода при плюс шести. Но теперь-то морозная зима и мы в Голландии, а не на юге Италии… Поэтому даже спальник, который моя подруга Лиля героически носила весь день, не очень обнадеживал. В домике было не теплее, чем снаружи, а на улице нулевые или даже отрицательные температуры.
Но стоял еще вопрос с водой, запасы которой пополнить не удалось. Отправившись на разведку в сторону общей кухни, мы наткнулись на странного вида компанию. А рядом с плитой лежал лук и стояли бутылки вина. Были на кухне и микроволновки, и холодильники, и посуда, но спичек для газовой плиты не нашлось, поэтому воду вскипятить мы не смогли. Пришлось на свой риск наполнять бутылки водой из-под крана.
Снимать куртку не хотелось. Из вещей у каждой были обтянутый клеенкой матрас, подушка и тоненькое одеяло. Решили составить кровати, а потом накрыться двумя одеялами и спальником. Не знаю, перспектива ли провести со мной ночь под одним одеялом или мои рассказы об Эльбе, но что-то заставило Лилю отправиться на поиски жетонов. Оказалось, ключ, торчащий из стены, включает отопление, а не свет. Нужно было просто его повернуть!
Следующие десять минут мы победоносно просидели на радиаторе, затем придвинули к нему кровати и даже сняли куртки. Спать хотелось невероятно, поэтому уснули быстро. Но уже к двум часам ночи воздуха в домике не осталось, а я успела изрядно пропотеть. Пришлось уменьшать мощность. Правда, к пяти я замерзла и снова включила на максимум. А в шесть уже проснулась Лиля – от удушающей жары.  
В девять утра раздался настойчивый стук в дверь – на маленькой машинке приехал дядечка в голландской шапке с длинными ушами и потребовал наши документы. Мы его успокоили, пообещав, что вот прямо сейчас и уедем. На этот раз стойка администратора была открыта, над ней красовался плакат «Будь милым или уходи». С нас даже не потребовали плату за отопление.

А вы гуляли по картине?

Погода была обычная для Амстердама – шел мелкий дождь. Идеальное время для знакомства с прекрасным, например, с Государственным музеем. Здесь и восхитительные кукольные дома, имитирующие настоящие особняки, высотой метра полтора, которыми баловались барышни в XVII веке, и макеты старых кораблей, и красиво оформленная библиотека, где можно изучать историю искусств, и много прекрасных голландцев. Но люди толпятся перед «Ночным дозором» Рембрандта и «Молочницей» Вермеера.
Мы обзавелись информационной листовкой и уселись на ковер перед картиной. «Ночной дозор» написан в 1642 году, и на ней впервые созданы портреты в динамике, а игрой света и тени достигается иерархическое противопоставление персонажей. Якобы именно поэтому некоторые из восемнадцати заказчиков остались недовольны, а художник долго не получал заказов. Самый странный персонаж на картине – девочка, к платью которой привязан за лапы гусь. Предполагают, что это Саския – жена Рембрандта, которая умерла в том же году. Мы видели ее надгробную плиту в старейшей церкви города (Oude Kerk), где была сыграна и ее свадьба с художником. Персонажи картины в человеческий рост, отлитые из металла, стоят в ногах гигантской статуи Рембрандта на одной из площадей. Вы когда-нибудь гуляли по картине?
А вот прустовский Вермеер («Вид Делфта»), как выяснилось, висит в Гааге. Мне бы очень хотелось на него взглянуть. В Амстердаме есть «Улочка Делфта» и прекрасная «Молочница», в комментарии к которой написано, что отдельно стоящий справа на полу обогревательный предмет – символ любви. Предлагаю тему для школьного сочинения: калорифер как символ любви.
Еще нам очень хотелось заглянуть в один из кривых домиков на канале. Как живется людям в доме с кривыми стенами? На карте мы нашли музей, расположенный в таком доме. Там должны были быть выставлены изображения котов и кошек кисти великих и не очень. Но музей был временно закрыт. Поэтому единственной возможностью заглянуть в такой домик стал магазинчик китайских разностей. Мы прошли несколько этажей, но от запаха благовоний становилось дурно, а со всех стен на нас смотрели толстощекие маски. Тут уж не до архитектуры. Китайский же магазинчик плавно перетек в целый квартал, окружающий старые городские ворота XV века.
...До поезда оставался час, и было бы грустно уехать из Амстердама, не повидав его порт, раз уж это первая строчка в песне Бреля. Большие портовые краны виднелись где-то на горизонте, и мы ограничились малым доком, в котором пришвартованы суда поменьше. А на одной из пристаней даже стоят корабли начала двадцатого века на фоне большой каравеллы.
Вокзал в Амстердаме знатный – и снаружи, и внутри. А девушка в вокзальном кафе, подавая нам какао и хрустящие вафли, вдруг заговорила по-русски. С очень милым акцентом. Путь назад прошел в мечтах о горячем душе и ужине.