Война нас гнула и косила

Это ведь Шолохов!

Сталинградская битва по продолжительности и ожесточенности боев, по количеству участников и боевой техники превзошла все предшествовавшие ей сражения в мировой истории. Фашисты рвались к Волге, Кавказу, к нефтяным ресурсам. Бои шли за каждую пядь земли. Советские воины стояли насмерть, отстаивали развалины каждого дома, бились за комнаты, лестничные площадки, подвалы.

– Сталинград ведь был всесоюзной базой горюче­смазочных материалов. На берегу вдоль Волги стояли цистерны с нефтепродуктами. Фашисты били по ним, – вспоминает Николай Иванович. – Горючее текло по земле, в Волгу. Горели река, берег, город. Воздух был наполнен едким дымом, от которого першило в горле. Дышать приходилось через мокрое полотенце.

Расчет 76-­миллиметрового орудия под командованием Николая Бочарова располагался на южной окраине города. Бойцы отбивали по три­четыре атаки в день. Часто их перебрасывали с одного места на другое. Бывало, одна высота переходила из рук в руки несколько раз в сутки. В один из тяжелых боев расчет Бочарова подбил два фашистских танка. Тогда-­то он получил свою первую награду – медаль «За отвагу».

– Нас, 13 человек, представленных к различным наградам, в штабе дивизии выстроили в одну шеренгу. Я как самый невысокий стоял с краю, – рассказывает Николай Иванович. – Командир дивизии приветствовал нас. А рядом с ним стоял какой­то рыженький мужичок с усами. Подошел ко мне, посмотрел на артиллерийские эмблемы и спросил: «Ну как, товарищ сержант, страшно по танкам стрелять?». Я не растерялся: «Конечно, страшно, когда снарядов нет. А когда они есть, то в голове одна мысль: посмотрим, кто кого». «Надо наверняка бить, – сказал мой собеседник. – Желаю тебе и твоему расчету боевых успехов». И он пошел дальше вдоль шеренги. Рядом стоящий боец спросил меня: «Ты хоть знаешь, с кем сейчас разговаривал? Это ведь писатель Михаил Шолохов».

Ветеран до сих пор с гордостью вспоминает эту незабываемую встречу.

За перебежчика ответишь

В критический момент Сталинградской битвы вышел знаменитый сталинский приказ № 227, вошедший в историю под названием «Ни шагу назад!». Наши войска несли большие потери, фашисты окружали, сеяли панику, забрасывали листовками с призывами сдаваться. В армии были сильны панические, пораженческие настроения. Были и отступления, и переход на сторону врага, и сдача в плен. Приказом №227 вводились штрафные роты и батальоны, а также заградительные отряды. Только так можно было предотвратить отступление Красной Армии на сталинградском оборонительном рубеже и в предгорьях Кавказа, где решалась судьба Родины.

– У меня наводчик ночью оставил пост дежурства у орудия и ушел к немцам, – рассказывает Николай Иванович. – Меня затаскали в особый отдел. Поставят к стенке и водят перед носом пистолетом. Называли предателем, спрашивали, кто еще перебежал к фашистам. Мои ребята стали на меня косо посматривать. Однажды сижу после очередного допроса возле орудия. Только что получил письмо с сообщением о гибели брата под Орлом. А в начале войны два старших брата погибли на фронтах. Сестры лишились мужей, остались одни с детьми. Подошел капитан, обнял меня за плечи, сказал, что в дивизионе мне верят. Его слова подняли мой дух, морально поддержали. А с перебежчиком мы встретились, когда пошли в наступление и добивали остатки окруженных фашистских частей. При нашем приближении немцы отступили, побросав пленных. А те, изможденные и голодные, лежали на снегу у обочины дороги. Один из пленных еле слышным голосом окликнул нас. Это был наш перебежчик. Мой товарищ снял карабин и застрелил его как изменника Родины.

Срывало башни...

После Сталинграда, летом 1943 года была Курская битва, и она стала коренным переломом в ходе Великой Отечественной войны.

233­-я стрелковая дивизия, переброшенная на Курскую дугу, получила приказ оборонять шоссейную и железную дороги, соединяющие Белгород и Харьков.

– Наш дивизион выбрал огневые позиции на помидорном поле. Мы любовались созревшими помидорами. Красные, желтые, оранжевые! Вот бы отъесться ими! Ну хотя бы денька три тут постоять! Но на следующий день нас атаковали немцы, введя в бой 24 танка и пехотную дивизию. Наступали они лихо. Пехота буквально бежала за танками. Мы прямой наводкой открыли огонь. На поле боя взметнулось пламя, клубы дыма на высоту пятидесяти метров. Как здорово горели немецкие танки! Внутри рвались снаряды, патроны, воспламенялись бензин, масло. С некоторых танков срывало башни. Мы стали бить по отступающей пехоте. В этот момент поднялись наши пехотинцы и с криками «ура!» рванули догонять немцев. Через некоторое время привели пленных. Смотрим, а у них на рукавах нашивки Русской освободительной армии – РОА. Это были власовцы. Спросили, понимают ли они по­русски. Замотали головами, дескать, нет. Тут наш наводчик подошел к одному пленному да как даст кулаком по лицу, тот сразу заговорил по­русски. Мы сдали власовцев в пункт сбора пленных.

За проведенный бой командира орудия Бочарова наградили орденом Красной Звезды, а весь расчет – медалями «За отвагу».

В конце сороковых годов Николай Иванович Бочаров находился в Группе советских войск в Германии. Среди его сослуживцев был майор Михаил Якушев. Тот самый, который удачно провел операцию по захвату генерала Власова в мае 1945 года в Чехословакии. При задержании у командующего Русской освободительной армии нашли американский паспорт, с которым он намеревался перебраться на территорию, контролируемую союзническими войсками.

Просто Мария

На фронте Николай Бочаров отделывался легкими ранениями. А уже в конце войны, в Югославии, получил серьезное ранение в ногу. Он попал в партизанский госпиталь, который находился в землянке. Девушки-­югославки очень заботливо и ласково ухаживали за русскими солдатами. Через 10 дней раненых перевезли в Румынию, в небольшой приграничный город. Там в барской усадьбе располагался фронтовой госпиталь 2­го Украинского фронта. А за забором стояли коттеджи. В одном из них жила семья: муж – ветеринар, жена – учительница и две дочери – Мария и Катерина. Николай стал с ними общаться, подружился и даже научился немного говорить по­румынски. Девушки называли русского солдата по­своему – Никлуш. А потом стали приглашать в гости. Румынские друзья интересовались жизнью советской молодежи, комсомолом, Москвой.

Николай больше симпатизировал Марии. Между тем здоровье у него пошло на поправку. Однажды за чаем русский гость сказал, что женится на Марии и увезет ее в Москву. На что мать ответила, что прежде нужно сходить в церковь и обвенчаться, потом сыграть свадьбу. Но коммунист Бочаров не ходил в храмы. И безбожника перестали приглашать в гости.

Выздоровев, Николай отправился на фронт. Мария пришла на вокзал проводить его. Прощальный поцелуй на перроне, и поезд навсегда увез русского солдата.

Дорогая награда

Война для Николая Бочарова закончилась 16 мая 1945 года в Чехословакии. Там, под Прагой, пришлось добивать части эсэсовцев. Они сопротивлялись отчаянно, до последнего.

После войны Николай Бочаров служил в Германии, Белоруссии. Женился. Окончил Ярославское военно­политическое училище, Смоленский пединститут. В 1969 году приехал с семьей в Ярославль, был заместителем начальника 81­й центральной инженерной базы, потом работал на ярославских заводах, состоял в обществе «Знание», читал лекции. За военно­патриотическое воспитание молодежи и развитие ветеранского движения ветеран был награжден Почетным знаком города Ярославля.

На фронте Николай Бочаров стал писать стихи. Военная тема – одна из главных. У ветерана Великой Отечественной много боевых, юбилейных и прочих наград. Но самая дорогая – полученная в Сталинградской битве медаль «За отвагу». Из всех фронтовых наград, как говорит Николай Иванович, именно ее солдаты любили больше всего.