Время без личностей

Юрий Борисович недавно повредил правую руку. Теперь она надежно зафиксирована гипсом, и только на пальцах нет белых оков. Шевелить ими неудобно, но Норштейн терпеливо подписывал книги для института. А студентам, пришедшим на встречу с художником-мультипликатором, выводил автографы на листочках. И при этом извинялся за некрасивый почерк!
      

Другой дар от Норштейна – двухтомник «Снег на траве». На первой странице – авторский комментарий: «Книга «Снег на траве» – об искусстве мультипликации, ее связи с общей культурой и ее историческом контексте с феноменом искусства».
      

– Последние полтора года я занимался только книгой. А материал для нее собирал пятнадцать лет.
      

– Юрий Борисович, почему вы решили взяться за написание книг?
      

– На самом деле я писать ненавижу. Для меня это сплошное мучение. Но пришлось. Ведь никто не знает, какое место мультипликация занимает в киноведении. У меня есть знакомые киноведы. Я предложил одному написать статью, где бы он поразмышлял над этой темой. Он отказался. Предложил другому – тот тоже не воодушевился. Вот я и начал писать.
      

– А откуда такое название книги – «Снег на траве»?
      

– В природе первый снег на еще зеленую траву выпадает в октябре. Трава, побывав под снегом, начинает по-особому пахнуть! Это метафора искусства. Я, например, против реализма в мультипликации. Он хорош для фотографии. А мультипликация – это попытка сделать невидимым видимое. Ведь искусство действует тайными ходами, которые нам даже и не нужно разгадывать. Оно пробивается в сердце – и все.
      

– Как вы оцениваете современную мультипликацию?
      

– Я не могу похвастаться, что видел все последние работы аниматоров. Но из того что видел… общее ощущение пронизанности внутренним самодовольством – «я могу». А на самом деле все работы ограничены достаточно нормальным уровнем мастерства. Но за ним нет желания уйти вглубь. Все-таки компьютеры делают свое «черное» дело. Они создают ложное ощущение творца. На самом деле есть куча программ, которые позволяют делать многое, создавать спецэффекты. Но отсюда уходит культура кадра. Самая высокая культура кадра была в немом кино. Аппаратура была громоздкая, тяжелая, кадры – статичные, поэтому режиссерам поневоле приходилось их выстраивать очень скрупулезно. Сейчас же – любые спецэффекты, звук долби. Даже для начинающих режиссеров хочется его запретить! Дать им «плоский» звук, пусть с ним поработают и научатся делать его достоинством.
      

У многих сейчас пропали слух и зрение. К сожалению, люди больше упоены собой. Стали очень популярны слова «самовыражение», «самодостаточность». Я это ненавижу и не приемлю. Нужно огромное напряжение, растрачивание себя, сострадание. Художник должен выстрадать свои произведения.
      

– Так почему этого нет? Куда делись личности в мультипликации?
      

– Жизнь сейчас довольно обеспеченная, поэтому нет предпосылок для страданий, переживаний, работы над собой. По телевизору в основном показывают иностранные мультфильмы самого низкого качества. Я не знаю, почему так происходит, существует ли какая-то договоренность у телеканалов. Но ведь если ребенку показывать антиэстетику, он к ней быстро привыкнет. И тогда уже не сможет воспринимать что-то другое. Вот говорят: время такое, все зарабатывают деньги, не до личностей, не до искусства. Ерунда все это! Если мы сейчас упустим момент, потом все, культуру не восстановить!
      

– Вы долгое время работали в Японии. Как вы считаете, почему сейчас дети так увлечены анимэ?
      

– Да, я работал и продолжаю работать в Японии, преподавать там. Но, если честно, мне неинтересна большая часть японской анимации. Но мы попали в эпоху площадного рынка, который стал главным продюсером искусства. Ведь сейчас ценится не качество мультфильмов, а прибыль, которую с них можно получить. Когда-то, в советские времена, было госсубсидирование мультипликации. При такой системе существовала так называемая зона риска, в которую я тоже входил. Тогда в год производили более сорока мультфильмов, и при таком количестве государство могло себе позволить одну-две ленты, рискованных в плане прокатной судьбы. Сейчас никакой продюсер рисковать деньгами не будет. Этим, может быть, и продиктован эстетический выбор.
      

– А какое место в этой системе занимает Александр Петров?
      

– Ну, Александр Петров – это отдельная держава. Когда он был еще студентом, у меня в студии я ему говорил: «Подожди, Саша, придет время, и к тебе в Ярославль будут приезжать со всего мира». И ведь я оказался прав, так оно и получилось!