Жизнь «до» и «после»

…Пионерский лагерь имени Бориса Крайнова, принадлежавший Ярославскому радиозаводу, тоже должен был на три месяца стать для маленьких белорусов родным домом. Известие взбудоражило и комитет комсомола завода, и весь персонал лагеря. Комитет комсомола занялся подбором вожатых – ими должны были стать 12 самых активных молодых специалистов, а персонал лагеря под неусыпным руководством директора Валентина Петровича Иванникова, бывшего военного, спешно чистил (практически под метелку) территорию от валежника, отмывал корпуса, красил туалетные домики типа «очко» темно­зеленой краской.

Какие они, дети из зоны заражения? Как они приспособятся к новым условиям? Ведь для ребятишек радиозаводчан спартанские условия проживания в лагере – дело привычное. Мальчишек и девчонок не пугали летние, практически неотапливаемые корпуса, где в одной комнате проживало по тридцать человек, да и мытье ног холодной водой перед отбоем тоже было делом привычным, отсутствие унитазов смущало только малолеток, приехавших в лагерь впервые. Традиции гостеприимства вроде бы требовали обеспечить комфортный прием приезжим, но пионерский лагерь имени
Б. Крайнова мог предложить только целебный воздух, настоянный на ароматах сосны и лесном разнотравье. Это богатство должно стать главным лечебным средством для ребятишек, выбравшихся из зоны радиоактивного заражения.

Но вот и день заезда. Волнуясь, весь персонал лагеря вместе с вожатыми выстроился у павильона клуба. Колонна детей появилась изза сосен необыкновенно тихо. Они шли, почти не разговаривая, неся в руках свои чемоданчики и сумки. Это было все, что связывало их с родным Светлогорском – далеким городком в Гомельской области. Настороженность на лицах и запах какогото незнакомого дезинфицирующего вещества, обработку которым они прошли, покидая зараженную зону, – все это не вязалось с представлениями о каникулах и отдыхе, но тем не менее это было так.

Дети вместе с приехавшими с ними вожатыми и воспитателями разбрелись по павильонам. Ни тебе палат на четверых человек, ни теплой воды в кранах! Предстояло научиться жить в новых условиях. Возможно, поэтому первый день пребывания в лагере для отряда № 7 закончился слезами. Девчонки сидели на кроватях и дружно ревели, причем все без исключения.

Следующий день начался с писем. За вечер дети успели написать их огромное количество. Такого обилия корреспонденции в крайновском лагере не было, наверное, за всю историю его существования. Мальчишки и девчонки писали своим родителям и друзьям, которые остались в Светлогорске. Разлука с близкими людьми затягивалась на три месяца – приехать на посетительный день из Белоруссии в Ярославль было нереально.

Время и доброжелательное отношение ярославцев делали свое дело. Старшая пионервожатая Марина Дагаева и ее помощники­пионервожатые старались превратить каждый день пребывания в лагере в особенный, мероприятия следовали одно за другим: «Зарница», праздник инсценированной сказки, день самоуправления, дни рождения, концерты вожатых, лагерная спартакиада, смотр строя и песни, конкурсы на лучшие поделки из природных материалов, конкурс политического плаката. Только поделки из природных материалов часто получались нерадостными: вместо лесовичков из шишек – полуразрушенные срубы, собранные из обгоревших веточек и спичек, – эхо чернобыльской катастрофы, и политические плакаты изображали не столько голубей с зелеными веточками в клюве, сколько атомные взрывы.

Жизнь в лагере била ключом. Иногда воспитатели просили: дайте детям отдохнуть от мероприятий! Но они же признавали – в этих мероприятиях дети раскрывались с такой стороны, с какой их прежде в Светлогорске и не знали. Например, отъявленный двоечник и хулиган играл принца так вдохновенно и убедительно, что знавшие его ребята только диву давались.

Смена продолжительностью в три месяца во многом была похожа на смену в обычном пионерском лагере. Если бы не небольшие коррективы. Вместо черырехразового – пятиразовое питание, спортивные соревнования с обитателями соседних лагерей сведены до минимума, девочка Надя в тихий час гуляла по сосновому бору – эта процедура ей предписывалась по состоянию здоровья. Да и медицинский изолятор, пустующий в обычные смены, в это лето от недостатка пациентов не страдал. Поведение светлогорцев тоже несколько отличалось от поведения прежних обитателей лагеря: они были сдержанней и тише.

– Я дошла до домика директора лагеря и на меня не налетел ни один ребенок! – удивлялась сотрудница социально­бытового отдела радиозавода Елена Карпова, наведывавшаяся в лагерь по долгу службы.

Наблюдение точное: дети радиозаводчан носились по территории лагеря как реактивные, энергия у них била через край.

Следует признать, что к августу это и другие отличия стали не так заметны. Гости безропотно мыли ноги холодной водой и смеялись как обычные дети.

– Правда, прощальный костер не обошелся без слез, но это традиция – расставаться всегда грустно, – вспоминает бывшая пионервожатая отряда № 10, а ныне сотрудница управления по молодежной политике мэрии города Ярославля Ольга Крылова.

Прощание было трогательным и теплым. Настолько, что Лена Кожина, одна из радиозаводских вожатых, уехала провожать своих воспитанников аж до Светлогорска. Деньги на дорогу – 30 рублей – ей собрали друзья, а родителей о своем отъезде она предупредила запиской: «Уехала с эшелоном!».

Три месяца работы с детьми, приехавшими из зоны радиоактивного заражения, изменили судьбы многих сотрудников лагеря. После лета 1986 года пионервожатая Света Федосова ушла работать в детсад, старшая пионервожатая Марина Дагаева поступила в пединститут получать второе высшее образование, а автор этих строк перешла на работу в газету. Чернобыль для нас разделил жизнь на «до» и «после».