Девушка в пилотке

Ну да, она была из тех, кто выиграл войну, да и была на ее самом переднем крае – фронтовая медсестра. Позднее, перебирая ее старые фотографии, наткнулась я на такой снимок: улица небольшого городка, тесно стоят люди на тротуарах, а по мостовой идет колонна – одни мужчины. Впереди – девочка в белой блузке, в руках чемодан с красным крестом. С обеих сторон – плечистые офицеры в портупеях.

– Девочка – это я, – пояснила Евлампия Петровна.

Она пришла в медицину по примеру отцафельдшера, в 1939 году, в советскофинляндскую войну. Начала работать в хирургическом отделении Меленковского госпиталя Владимирской области.

– Хирург приметил мою ловкость, быстроту и знания и стал брать меня ассистировать на любую свою операцию. Большинство раненых поступало с обморожением, ампутировали фаланги пальцев, руки, ноги. А 22 июня нагрянула Отечественная война, и на второй день меня мобилизовали в райвоенкомат помогать медкомиссии.

Она целый месяц проверяла зрение, слух, определяла рост, размер обуви новобранцев. Набралась целая дивизия, и наступило время отправки ее на фронт. Город провожал земляков, а вместе с ними и медсестру, вернее, уже старшину медицинской службы.

Вот и стала Евлампия впереди дивизии – слева комиссар, справа военком. Но когда в Коврове при обмундировании дошла до нее очередь, полковник удивился:

– А ты куда, девочка?

– На фронт, – ответила медсестра.

– Кто это выдумал – такую красавицу и сразу на передовую? Где служишь?

– В хирургии госпиталя 3844.

– Вот тебе, милая, там и место.

На фотографии, которую мне показала внучка Евлампии, будто другой человек. Пилотка на черных кудрях лихо сдвинута набок, гимнастерка с портупеей. Такой была она в двадцать лет – остригла косу и стала операционной сестрой в госпитале. Руки у нее были маленькие, ловкие, и снова главный хирург особо отличал Ену. К тому же кровь у нее была драгоценной четвертой группы. Сколько отдала она ее раненым – литры и литры.

Награда от маршала Жукова

Однажды уже во время наступления, переезжая с фронта на фронт, в эвакогоспиталь заехал маршал Жуков. Собрал накоротке персонал, сердечно поблагодарил хирургов и медсестер. Потом спросил, кто из медработников особо отличается. Начальник госпиталя назвал Ену Алексееву (девичья фамилия такая была). Маршал захотел ее увидеть. Она вышла из операционной, в перчатках, даже руки не могла подать. И скорее снова на операцию. Но через какое­то время получила медаль в память о том дне.

Фронт резко двинулся на запад. Госпиталь – вслед за наступающими. После каждой атаки в траншеях оставались раненые. Весь персонал отправлялся проверять окопы, перевязывать бойцов. И вот однажды Евлампия с подружкой Клавой подобрали одного из особенно тяжелых, понесли его в госпиталь. Евлампия держалась за передние ручки носилок, вокруг взрывы, стрельба, и вдруг почувствовала: в сапоге горячо стало. Глянула вниз – весь бок в крови. Но носилки не бросила, сумела осторожно опустить на землю и потеряла сознание. Один из солдат на руках донес ее до медсанбата – и прямо на операционный стол.

Рана оказалась тяжелой, Ену без сознания, в жару отправили в тыл. Через полтора месяца выписали ее с инвалидностью, а было девушке всего двадцать три года.

Война уже кончалась. Пришло известие, что фронтовиков вне конкурса будут принимать в Горьковский мединститут, возобновлявший работу.

Трамвай желания

Там, в горьковском трамвае, познакомилась она с высоким красивым мужчиной. Сказал, что сам из Ярославля, Иван Романович Трохачев. Слово за слово – Иван сделал Ене предложение. Она посмеялась – стоило из Ярославля в Горький ехать. Но он был постарше годами, опытом побогаче. Рассказал, что работает в ярославском институте, в войну был «на броне», потому что, рассказала моя собеседница, был занят на важной работе для танковой промышленности, получил даже звание лауреата Сталинской премии. И строптивой своей невесте обещал он самую светлую жизнь. Так что в конце концов Петровна, имевшая в своем чемодане лишь гимнастерку и шинель, уехала в Ярославль, в новую жизнь.

Такие изобретатели, как Иван Трохачев, были на привилегированном положении. Петровна с ним никогда нужды не знала. Но документы ее из мединститута Иван забрал, заявил, что не хирург ему нужен, а жена и мать будущих детей.

Спустя какое­то время Евлампия Петровна получила все­таки диплом фельдшера­акушерки. И став женой лауреата, тут же вышла на работу. Сначала в реанимацию Соловьевской больницы, но ненадолго – крови она насмотрелась еще в военном госпитале. Поэтому и перешла в детскую больницу, где познакомилась со знаменитым доктором Полетаевым и пользовалась его уважением.

Ивана Трохачева до сих пор и в НИИМСК, и в городе многие хорошо помнят. Удивительный был человек – увлеченный наукой, бескорыстный, нежно привязанный к семье. Для Евлампии он, действительно, сделал все, что обещал. Родились двое сыновей, умные в отца, старший стал прекрасным врачом.

Но годы спустя, как канонада далекого боя, стали Евлампию догонять несчастья и потери. Умер нестарым Иван Романович. Хоронила она его мужественно, вроде бы держалась, но в ту же ночь увезли ее с тяжелейшим инфарктом. Сыновья тогда от нее не отходили, спасли. Но это была не последняя беда. В результате несчастного случая погиб старший сын, потом в одночасье второй. Еще двумя инфарктами и двумя инсультами заплатила Евлампия своей судьбе.

Наш строй редеет…

Последние двадцать лет она редкий год не попадала в больницу. Но что­то жило в ней от той девушки в пилотке: легкий нрав, ироничный ум, неиссякаемое желание помогать другим. Говорят, рука дающего не оскудеет, а пенсия помогала делать добро. В больницу, где мы познакомились, она, как всегда, для сохранности захватила часть своих наград и самый дорогой для нее орден – Отечественной войны второй степени. А когда медсестра приходила делать инъекции и терялась перед хрупкой и легонькой рукой, Петровна тихо подсказывала:

– Нажми здесь, поверни так...

Уйдет медсестра, Петровна порой поворчит:

– Кажется, сама бы лучше сделала. Сколько всяких укoлoв на счету, тысячи, наверное...

Свой 87 год встречала Евлампия Петровна в госпитале ветеранов. Здесь все ее хорошо знали и относились с ласковым вниманием и уважением.

Еще Евлампия Петровна писала стихи. Показала она мне школьную тетрадку, а в ней воспоминания о девочке из Меленок и строки:

Осталось нас совсем немного,
Наш строй редеет с каждым днем...

Это было ее последнее стихотворение. Вскоре не стало Ены-Евлампии. И как будто что­то ушло с ней безвозвратно…