Катящийся камень по-­русски

– По контракту мы обязаны перепечатывать некоторое число страниц из американской версии журнала, но мы его всегда нарушаем. За счет чего? За счет перепечаток из итальянского, германского, французского, болгарского, австралийского, турецкого изданий. Мы еще не экспериментировали с индонезийским и японским изданиями, но это, думаю, когда-­нибудь тоже произойдет. Заимствование новостей – не есть плохо. У меня имеется такая концепция, что восприятие русского «чела» очень близко к восприятию человека западного, особенно американского. Подумайте сами, идея вестерна нам близка почти так же, как жителям США. А еще что в Штатах, что в России – открытый простор, имперские амбиции, широта. Все здорово рифмуется. Это и большие разворотные фотографии, и большие журнальные тексты.

– Вы занимаетесь перепечатками, а у нас кто-­нибудь «ворует»?

– Пока нет. Все дело в том, что наши звезды не мирового масштаба. Но редакция все равно старается, чтобы наш рынок персонажей соответствовал рынку американскому: рифмуя русские типажи с западными, мы выводим концепцию людей, которые формируют облик журнала.

– За счет чего осуществляется рифмовка?

– Во всех наших героях чувствуется внутренний слом, который они либо благополучно преодолели, либо окончательно в него погрузились. Момент слома – это и есть «Rolling stone», то есть катящийся камень, который несется наперекор всем сложившимся правилам. Люди, которые идут против правил психологически или в сексуальном плане, даже политически, – наши люди. Они заметны. Например, наши герои: актер Михаил Ефремов, который устраивает публичные потасовки в заведениях центра Москвы, или московский художник Герман Виноградов, который ныряет в прорубь в качестве акта перфоманса. На этих примерах заметна трансформация русского человека, который стремится встать на один уровень с американскими звездами, более сильными как личности.

– Сложно ли работать с людьми на сломе?

– Выход мы нашли в длительном общении с персонажем. Почему? Просто все телефонные интервью, встречи с фиксированным временем достаточно скучные, заштампованные, во время них люди себя превосходно контролируют. Но через два часа они забывают о контроле, через полтора дня ты становишься другом знаменитости, через три – можешь обменяться с ним личными секретами. А после выхода журнала он позвонит тебе и скажет, что большего мерзавца в жизни не встречал. Это в лучшем случае. Часто обещают убить, повесить на крюках, даже угрожают закрыть «Rolling stone» усилиями Министерства культуры. Разумеется, все это только подогревает интерес к журналу, как после моего репортажа с Богданом Тихомировым, когда после ночи наркотического угара все закончилось на даче у олигарха. Мы подаем жизнь человека на шести полосах и всегда субъективно – только так его можно раскрыть интересно. Если мы пишем, как певица Кортни Лав отсуживает свою дочь, мы почти не упоминаем о юридической стороне дела. Мы вспоминаем послания женщины в твиттере и затрагиваем темы женской боли.

– За мнение, что «Rolling stone» – это сборник пьяных интервью, не обидно?

– Вы имеете в виду постоянную рубрику «Общество потребления»? Признаюсь, иногда просто необходимо напоить звезду для того, чтобы хоть в последние пять минут разговора она немного пришла в себя, взглянула на себя со стороны и поведала миру, кого она любит, а с кем занимается сексом, как случилось с пьяным в ноль Николаем Басковым. В целом же «Общество потребления» – своеобразный вариант разговора по душам, обычное человеческое застолье с тостами и всем прочим. Но от участия в нем многие отказываются. Например, категорически отказался Александр Розенбаум – что странно, на мой взгляд, этот человек ведро водки выпьет и глазом не моргнет. Однажды отказался Геннадий Малахов – мочу, ему, видимо, пить гораздо приятнее. Но иногда попадаются такие люди, которые сами стучатся в эту рубрику, которые как бы стараются доказать, что и они умеют пить. Таков Андрей Макаревич. Поставил перед корреспондентом литр водки, разделался с ним (с литром, а не с корреспондентом) и спокойно ушел из­-за стола, а не выполз из-­за него, как тот же Гришковец или упомянутый Николай Басков.

– Очевидно, подобная нестандартная работа с героями журналистских материалов временами приводит к нежелательным последствиям, реакциям…

– Постоянно. Одну из таких «нежелательных реакций» вызвал недавний репортаж о русском гениальном композиторе Олеге Каравайчуке. После того как номер вышел в свет, позвонил его пресс­агент и сообщил, что если его уже немолодой клиент на днях скончается, то в этом будет наша вина. Но ничего не поделаешь: таков формат нашего издания. Идем на риск.

– Не расточительно вот так обращаться с героями? Сами говорите, в России ярких персонажей немного. Вдруг однажды забудут дорогу в вашу редакцию?

– С течением времени знаменитости перестают обижаться. Точнее – им запрещают обижаться. Выходит очередной фильм, книга, сборник лучших песен, и пресс-­агент берет звезду за шиворот и заставляет налаживать контакты со СМИ. Значение пресс­-агентов очень велико. Скажем, года четыре назад я поехал в Питер брать интервью у Анатолия Кашпировского. Он меня выгнал после первого вопроса, что-­то вроде: «Вы вообще с моими трудами знакомы? Знаете, в чем моя фишка?» Я сказал ему, в чем именно. Тогда он меня выгнал, сказав, что я не подготовился. Думаете, на этом все и закончилось? Интервью я у Кашпировского взял, причем в тот же день. Вышел за дверь гостиничного номера и пообщался с пресс­-агентом. После этого меня ожидало два с половиной часа в обществе Анатолия, который заливался соловьем, надарил кучу фотографий, но текст на сверку мы ему так и не послали.

– Вы принципиально текст никому на сверку не отсылаете?

– По возможности не отсылаем. Но если все­таки отправляем, а потом видим, что текст кардинальным образом переписан, то платим журналисту, фотографу, а отправляем материал в корзину. Такой казус у нас вышел с радиоведущей Ритой Митрофановой. Выслали ей текст, чтобы она подправила некоторые неточности. И она все переписала, вставила шутки, анекдоты… Иногда, кстати, вмешательство героя происходит не только в текст. После очередного «Общества потребления» нагрянул к нам Сергей Зверев: натура артистичная, нервная. Плевал на то, что о нем написали, а вот собственная фотография очень интересовала. По ней он графической программой долго рисовал. В итоге на фото получился совершенно пластиковый Зверев.

– Есть ли у вас постоянные герои и список тех, о ком ни за что не станете писать?

– Я никогда не стал бы общаться с участниками «Comedy Club». Почему? Из­-за их бесконечной человеческой пошлости. Они нам не подходят, в их жизни не происходило никакого внутреннего слома, зато есть жажда кокаина и денег. Что касается постоянных героев, то, несмотря на нашу политику брать крупное интервью у звезды лишь единожды, мы очень ценим Михаила Ефремова и Эдуарда Лимонова. Биография последнего – это как раз та модель, по которой должен жить наш герой. Один раз он оказался у нас на обложке журнала, в другой мы описывали его путешествие на автомобиле из Петербурга в Москву.

– Как будет развиваться журнал «Rolling stone» в ближайшие годы?

– Кризис очень серьезно ударил по журналу. Однако будем придерживаться выбранного пути развития, стараясь максимально избегать публикаций такого мусора, как «Десятка лучших альбомов, фильмов, песен», «50 самых красивых тапочек или бюстгальтеров». Все это очень субъективные вещи, паразитировать на проходных материалах, как делают некоторые другие журналы, – не наш стиль. Нам есть что на полосу ставить. Даже хорошие тексты нещадно режем. Например, мое 15­-часовое интервью с Бари Алибасовым после расшифровки составило 300000 знаков. Из них опубликовали лишь 20000.

– О чем, работая на посту редактора, вы жалеете больше всего?

– Мы целый год работали над обложкой с Михаилом Сергеевичем Горбачевым, но так ее и не пустили в печать: мучительные переговоры закончились ничем. В целом же Михаил Сергеевич – стопроцентно наш герой. Вы знаете, что он – хороший друг вокалиста рок­группы «U2» Боно? Телефоны друг друга они держат в адресных книгах своих сотовых и раз в неделю обязательно созваниваются. О чем разговаривают, понятия не имею, но очень хотел бы это выяснить. Распечатку одного такого разговора опубликовать совсем не грех. Болтают они, конечно, учитывая специфику речи обоих, ни о чем, но вот в каких экстремальных формах это проходит – дико интересно. А вам?

трудности перевода
Если читать американский журнал «Rolling stone» в оригинале или переводить его с точной расстановкой акцентов, то он может показаться несколько более протокольным, нежели привык русский читатель. Тамошний пафос вокруг знаменитости максимально снижен, так что Александр Кондуков и Ко стараются подавать информацию с юморком. Говорят, что тем самым хотят сделать журнал теплее – пусть русский человек с теплотой относится не только к героям, которые ему известны, но и к тем людям, о которых даже не слышал. Например, в последнем номере «Rolling stone» опубликован материал о сыне Усамы бен Ладена Омаре бен Ладене. Московские переводчики в данном случае сделали все возможное, чтобы максимально точно и тонко адаптировать статью для русского понимания, избавив ее от пустых пафосных слов.