10:37
пятница,
29 марта 2024 г.
1.06
°С
Ярославль,
Ярославская обл., Россия
23 мая 2007

День Победы встречали детьми

        62 года прошло, как кончилась война. А до сих пор не угасла боль людей, которых она обездолила. Сегодня «Городские новости» публикуют письма-исповеди «детей войны», каждое из которых – словно крик души целого поколения.            
       Не могу забыть
       Памятник без братской могилы
       В деревне Сереново Ярославского района, расположенной буквально в нескольких минутах езды от областного центра, стоит безымянный памятник. Помнят ли местные жители, по какому случаю он установлен?
       …Стоял погожий сентябрьский день 1943 года.  Ослепительно сияло солнце. Мы с матерью и дядей Васей Жуковым, мужем маминой сестры, который пришел с войны инвалидом и ходил на деревянной ноге, поехали на колхозное поле за капустой. Ею нам платили за отработанные трудодни.
       Взрослые нагружали телегу, а я, тогда семилетний мальчуган, наблюдал за железнодорожной веткой, пролегавшей буквально в двухстах метрах от поля. В том месте дорога идет на подъем. Замеченный мною издалека эшелон с эвакуированными тащился еле-еле. Людей в вагонах-«телятниках», видимо, разморило. Они сидели на платформах, свесив ноги, – дышали свежим воздухом.
       Вдруг – рев моторов. Два фашистских самолета на бреющем полете неслись прямо на беззащитный эшелон. Из них что-то посыпалось, а я закричал: смотрите, самолеты разваливаются!.. Не сразу понял, что это – бомбы.
       Дядя Вася, человек служивый, приказал нам с матерью лечь на землю за груду капусты, а сам остался стоять, держа лошадь под узды, чтобы не убежала, испугавшись гула разрывов. Самолеты отбомбились, напоследок обстреляли эшелон из пулеметов и, отвернув вправо, скрылись за лесом – полетели бомбить нефтеперегонный завод в Константиновском.
       А мы поспешили в деревню за помощью. Мама собрала людей  – только взрослых – разбирать завалы. Бомбы попали в три вагона. Погибших похоронили на сельском кладбище в братской могиле. Позднее над братской могилой поставили скромный сваренный из железа обелиск. На нем не было ни одного имени. Я пытался узнать через ярославский военкомат, откуда и куда везли эвакуированных. Но ответа так и не получил. В 1946-м году моя мама, умершая в Рождество Христово, тоже упокоилась неподалеку – на том же кладбище.
       А в 70-е годы сельское кладбище раскопали. Ученики Сереновской средней школы посадили березовую аллею. Обелиск с братской могилы при этом перенесли на другое место. Возможно, «разрушители гробниц» даже не знали, чье это захоронение. …Маминой могилы тоже нет. Но место, где она похоронена, я знаю по приметам и каждую весну приезжаю туда – помянуть маму. Разве не было бы восстановлением исторической справедливости поставить на месте уничтоженного кладбища хотя бы мраморную плиту с именами погибших и умерших?!
       Борис СИЗЯКОВ
      
       ОТ РЕДАКЦИИ
       В администрации Кузнечихинского сельского поселения пояснили, что прежде бесхозные памятники на территории поселения, в том числе и в деревне Игнатово, в прошлом году взяты на баланс. Перед Днем Победы запланировано их благоустройство.

       Печально
       Долгая жизнь – за пережитые страдания
       Помню, как мама, жена маминого брата и ее знакомая – три молодые вдовы – 9 мая 1945 года не плакали, а выли на весь дом.
       Мой папа, Владимир Иванович Сироткин, сгинул в 40 лет. В последнем письме с фронта он написал, что уже месяц полк идет пешком, ноги стерты до крови. Видимо решил, что готовится наступление. А потом – молчание. Не дождавшись заветного «треугольника», написали в часть. Оказалось, отца, раненного, отправили в госпиталь. Но туда он не доехал. Скорее всего, состав разбомбили, и даже двух метров земли ему не потребовалось. Погибли и два маминых брата. А третий вернулся инвалидом. И хоть без ноги лиха он хлебнул вволю, но зато три его дочери смогли получить образование и жить в полной семье.
       А ведь моему отцу в свое время предлагали бронь. Отказался. Думал, случись с ним что – о вдове и детях государство позаботится. Но когда мама тяжело заболела, ей даже пенсию не назначили. Сказали: «Вот если бы у вас было профессиональное заболевание… А так вас должны кормить дети». И мы действительно старались обеспечить ей нормальную жизнь.
       Не знаю как кто, а мы после войны жили трудно. С ночи или рано утром вставали за молоком, хлебом и всем-всем. Нашему поколению «посчастливилось» получать по карточкам скудные пайки. В очередях выстаивали даже за спичками и водкой (ее использовали для расчетов за услуги). Нас посылали на стройки. В колхозы. И мы работали с полной отдачей, потому что верили: вот построим коммунизм – и уж тогда заживем ох так хорошо!!!
       Дожили… Полки ломятся от товаров и продуктов. Казалось бы, живи и радуйся! А люди идут хмурые, тусклые. Пожилые же – вообще жалкое зрелище. Одеты плохо. Не могут позволить себе вкусненького, а порой и самого необходимого. Я, например, до апрельской индексации получала пенсию 2800 рублей. Из них за квартиру, телефон, свет уходило 1800. Трудно поверить, но каких-то шесть лет назад за это же платила всего 168 рублей 50 копеек. Специально сверила по квитанциям. А на оставшуюся после жилищно-коммунальных расчетов 1000 рублей разве проживешь месяц? Тем более что продукты так быстро дорожают. А ведь есть пенсии в 1500, 2000 рублей. Кто-нибудь из властьимущих поинтересовался жизнью их получателей? Да еще и лекарства по бесплатным рецептам теперь не достать. Понятно, что за счет экономии на лекарствах государство может сократить число стариков. Но разве это не значит сознательно лишать людей жизни?
       Пишу в надежде, что кто-нибудь наверху проникнется элементарным уважением к нашему поколению, которому Бог продлил жизнь – видимо, за перенесенные страдания.
       Людмила СИРОТКИНА
      
       Сомнение закралось
       Нет комсомольцев, а добровльцы?
       Наши деды и отцы воевали, а мы помогали матерям как могли. Вязали носки, шили голицы и отправляли их на фронт. Мы жили огородом, порой ели картофельные очистки. Выживали как могли!
       После войны быстро все восстанавливалось. Работали, поднимали целину, воспитывали детей. Народ улыбаться стал. Играли на баяне, пели, настроение было приподнятым. Не знали, что такое наркоманы и террористы. 
       Так почему сейчас мы, получая заработанную трудовую пенсию, опять должны питаться, как нищие? Или снова идет война? Чтобы свести концы с концами, надо собирать бутылки, рыться в помойках. Мы такого отношения к себе не заслужили. Сколько можно унижаться? А если, не дай бог, случится какая-нибудь заваруха, то пойдут ли наши дети добровольцами на фронт, как пошли наши отцы? А дети богатых убегут за границу, где у них коттеджи и деньги.
       Без подписи
       Наболело
       Мы – сироты войны
       – Мы – сироты войны, – поделилась наболевшим Мария Геннадьевна АПОЛЛОНОВА. – Мне всего пять лет было, когда отца забрали на Великую Отечественную. Как мы его ждали! Как надеялись, что он вернется. Вплоть до Дня Победы получали от него письма с фронта. С несказанной радостью встретили 9 мая!..
       Похоронка пришла позднее. Оказалось, что он погиб во время взятия Берлина.
       С ностальгией вспоминает Мария Геннадьевна время, когда совсем юной деревенской девушкой в одном платьице и пиджачке приехала в Ярославль. Работала. Заочно училась в институте. Приобрела престижную специальность инженера-электронщика. Получила жилье. Вырастила дочь. Двух внучат. Доросла на службе до ответственного поста заместителя начальника крупного отдела. Ушла на пенсию с высокой зарплаты, имея собственную крышу над головой и высокий уровень благосостояния. А сейчас большую часть пенсии съедает квартплата.
       – Мы росли без отцов, голодали, холодали, платили грабительские налоги на скот и птицу, работали чуть ли не за так, вынужденно превращая часть зарплаты в облигации государственных займов. Строили фабрики, заводы. А в девяностые годы прошлого века их продали за бесценок, оставив нас ни с чем. На нашу пенсию невозможно достойно жить, – возмущена Мария Геннадьевна.
      
       Недооценили
       По мнению профессора факультета психологии ЯрГУ Ларисы Юрьевны СУББОТИНОЙ, поколение, опаленное войной, имеет свои психологические особенности. «Дети войны» воспринимают труд как способ выживания. Поэтому и активны до глубокой старости. Они как будто все время в тонусе. Чтобы расслабиться, им нужны какие-то дополнительные средства, что повышает нагрузку на сердце и сосуды. Отсюда повышенная чувствительность к внешним факторам, например, изменениям погоды. С другой стороны, пережив столько стрессов, они могут предъявлять завышенные требования к окружающим, порожденные обостренным чувством ответственности за судьбу ближних и Родины.
       В силу недополученной любви у них сформировалось больше комплексов. Недооценка обществом их заслуг в виде маленькой пенсии, заставляющей фактически становиться иждивенцами собственных детей, их унижает и оскорбляет.
      
       Без поддержки
       По словам начальника сектора ветеранов и инвалидов Дзержинского отдела соцподдержки и охраны труда Нины БЕЛОВОЙ, для «сирот войны»  не предусмотрено государственных мер социальной поддержки.
       – Граждане по 1931 год включительно получают надбавку как работавшие во время войны, независимо от представленных ими документов. Награжденные медалью «За доблестный труд во время Великой Отечественной войны» – еще более высокие денежные выплаты. А те, кому к началу войны было по десять лет и меньше, за перечеркнутое детство, вынужденное сиротство не получают никакой материальной компенсации, – комментирует Нина Валентиновна. – Статья 21 Федерального закона «О ветеранах» к членам семей погибших, умерших инвалидов и участников войны относит родителей, вдов, а из детей – только находившихся на иждивении своих отцов и получающих пенсию по потере кормильца. То есть инвалидов детства. Наверное, в этом есть некая социальная несправедливость. Но устранить ее можно только изменениями в федеральном законодательстве.

Автор: Ольга ПЕТРЯКОВА

Комментарии

Другие новости раздела «Общество»

Читать