Главное – всегда оставаться оптимистом

Киев бомбили, нам объявили,что началася война
Я еще студенткой Ленинградского педагогического института им. А.И. Герцена пережила финскую войну. Мы сдавали свою кровь обмороженным и раненым солдатам, дежурили по ночам в госпиталях. И вдруг: «22 июня ровно в четыре часа Киев бомбили, нам объявили, что началась война». Германия напала на СССР.
Начались бомбежки, высадки десантников, пожары. В результате бомбежек сгорели Бадаевские склады, в которых находился весь запас продуктов для жителей города. Это было страшное огненное зрелище: весь Невский проспект озарился пожарищем, воздух раскалился. Люди плакали и бежали на помощь.
Мы, студенты, первыми записывались в добровольческие отряды народного ополчения, в отряды местной противовоздушной обороны (МПВО), шли работать на заводы, выпускавшие военную продукцию.
Однажды мы рыли противотанковые рвы в районе Красного Села, в деревне Дудергоф. Я и еще две девушки остановились на ночлег в доме. Ночью нас хотели зарезать. Мы вылезли через окно, ползком добрались до скирды сена и укрылись там. В деревне жили финны, так они не давали даже воды из колодца. Такое отношение было после советско-финской войны.
Бесценный кусочек хлеба
Затем мы копали рвы вблизи станции Вырица. Немцы обстреливали нас с бреющего полета. Жили мы в лесу в палатках. Было сыро, холодно и голодно. В результате очередного налета вражеских самолетов станцию Вырица разбомбили. Мы кинулись к руководству станции, но кабинеты были пустые. Оказалось, нас попросту бросили. А рано утром мы услышали немецкую речь.
Нам с трудом удалось установить связь со Смольным, оттуда пришло сообщение, что нас вывезут, после того как восстановят пути. До города мы добирались на товарных платформах. В первый эшелон немцы бросили бомбу – были убитые, раненые, искалеченные. У многих ноги были порезаны лопатами. Второй эшелон шел под охраной наших самолетов.
Город уже находился в кольце блокады. Хлебный паек – 125 граммов. Этот маленький кусочек имел цену жизни. Мы делили его на три части, подсушивали и пили с ним «чай», то есть обычную воду. А еще собирали «хряпу» – оставшиеся под снегом листья капусты, из них варили щи. Случалось, по каким-то причинам пекарни не выпекали хлеб, и мы, голодные, целую ночь стояли в очереди, чтобы получить 100 граммов муки. Дома заваривали из этой горстки мучную болтушку, немного согревались и были рады, что можем заснуть, ведь от голода не спалось.
Оставшиеся студенты нашего выпускного курса начали учебу и одновременно дежурили в МПВО, работали в сменах на военных производствах, если хватало сил. Жили мы в бомбоубежище института. На одной стороне размещались студенты, на другой – профессора, доценты, преподаватели. 24 октября 1941 года мы сдали госэкзамены и получили дипломы.
Между тем начались холода, морозы, люди умирали от голода. Трупы лежали на берегу Мойки, во дворах. Небольшой молодежной группой мы грузили в вагонетки дюймовые авиационные доски. Работа трудная, тяжелая, но за нее давали 250 граммов хлеба. А по ночам мы дежурили на штабелях из этих досок высотой с пятиэтажный дом, чтобы в случае бомбежки гасить зажигательные бомбы. Помню, у меня проносился каблук в резиновом ботике, туда набивался снег, отчего нога мерзла и сильно болела по ночам. Но, чтобы починить обувь, надо было отдать дневную пайку хлеба. Меня выручили подруги, давая в долг хлебные кусочки.
Смерть была рядом
 Зимой снег в городе был очень грязным, а хотелось пить чистую воду. Однажды я с сестрой Леночкой пошла на Неву набрать в проруби воды. Мы с трудом карабкались на четвереньках, стараясь не разлить воду, и все-таки разлили. Домой вернулись обледенелые, дрожали от холода, но были рады, что напились воды.
На Литейном проспекте в 40-градусный мороз прорвало трубу, хлынувшая вода тут же замерзала. И в эту ледяную стихию попала женщина с ребенком. Крик, слезы, стон, но обессилевшие люди не могли им ничем помочь.
Однажды рано утром я ехала на работу на трамвае по Садовой и сорвалась с подножки. Стою и плачу, ведь за опоздание могли лишить не только хлебной карточки, но и работы. И вдруг слышу: по радио объявляют, что начался обстрел района и в трамвай попал снаряд. Люди, в том числе и я, поспешили на помощь пострадавшим. Всем потом выдали справки, что был обстрел района. Это спасло меня от увольнения.
Позже я работала на авиационном заводе браковщицей гранат и револьверов. На моих глазах ежедневно от голода умирали люди – за станком, сидя за столом. Рабочие по неделе не выходили с завода, кучей спали, согреваясь у маленькой печки-буржуйки. Всю зарплату мы отдавали в Фонд мира, деньги-то все равно не на что было тратить.
От голода у меня стали опухать ноги, началась дистрофия, водянка. Смерть была рядом, но произошло чудо – стали эвакуировать специалистов с дипломами.
Осколок в «мешочке»
Во время продвижения через Ладогу не одна машина ушла под лед. Мне повезло, я добралась до берега. А дальше – долгая дорога в теплушках. В пути многие умирали. На каждой станции выносили трупы и укладывали, как дрова в поленницы.
Тех, в ком еще теплилась жизнь, на остановочных станциях подкармливали. Истощенные люди набрасывались на еду, наедались, что было чрезвычайно опасно.
В пути поезд часто обстреливали. Во время очередного арт-
обстрела мне в левое бедро попал осколок. Рана быстро зарубцевалась, и все говорили, что осколок в «мешочке» и с ним можно прожить всю жизнь.
После снятия блокады я вернулась в Ленинград, работала в Военспецстрое, восстанавливала артиллерийское училище, Военно-медицинскую академию, Апраксин двор, арку Главного штаба. Однажды, измеряя объект, я неудачно упала и потеряла сознание, очнувшись, не могла встать на ногу. В больнице мне удалили осколок, рана быстро затянулась, но не зажила. И начались мои страдания. Я перенесла множество операций, ходила на костылях, ездила в санатории, лечила ногу грязями. Вот уже более 50 лет боли в ноге не покидают меня. Война сделала меня инвалидом. Пусть для будущих поколений никогда не будет войн. Дай Бог всем живущим на земле счастья и радости.

вместо послесловия
– Валентина Павловна с юмором рассказывала, что родители, когда она родилась, не знали, как быть: дочь появилась на свет 10 февраля по старому стилю, но уже действовал новый календарь, и ее записали по новому стилю – 23 февраля, – рассказывает бывшая ученица школы №49, преподаватель школы №59, краевед Наталья Обнорская. – Валентина Павловна родилась в Угличе, помнила строительство гидроэлектростанции. Ее предки, Скорняковы, достаточно известная в Угличе купеческая фамилия. Валентина Павловна во время войны была ранена, несколько лет ходила на костылях, была угроза потерять ногу. Но она, несмотря ни на что, продолжала работать. В нашем классе старшей ступени Валентина Павловна была классным руководителем. Это был цельный, волевой, твердый, увлеченный человек. Если она замечала в ученике желание заняться математикой, то поддерживала это и в других будила интерес к царице наук. Для нее математика – это был не сухой язык формул
и цифр. В красивых задачах и оригинальных решениях она видела поэзию. Валентина Павловна всегда говорила: математика – это такой предмет, который дал мне прожить долгую жизнь, сохранить память.
Да, память у Валентины Павловны была феноменальная. В 90 лет она наизусть читала письмо Татьяны из «Евгения Онегина», могла решать ЕГЭ по математике, подготовила внучку Валю к выпускному экзамену. Она помнила всех своих учеников, радовалась их телефонным звонкам. Валентина Павловна приходила в родные стены, рассказывала подрастающим поколениям о страшных днях ленинградской блокады. «На примере жизни Валентины Павловны можно изучать историю», – говорила директор 49-й школы Галина Воробьева.
Пройдя через многие испытания, боль, она до конца своих дней оставалась оптимисткой. В ее записях есть такие строки: «Быть оптимистом – это мой девиз по жизни. И как бы ни было трудно, надо уметь все превозмочь, преодолеть и выйти на дорогу счастья».