Говард Т. СОЛОМОН: Ярославль – город открытый

– Одна из наших миссий в России – сопоставить то, что мы получаем из официальных источников, с тем, что есть на самом деле, – пояснил свою трактовку нашей встречи американский дипломат. – В этом смысле общение с журналистами очень важно для нас, эрудиция представителей вашей профессии позволяет вам быть экспертами во многих вопросах. Вторая цель – сформировать у россиян представление о политике Америки в ее истинном виде, потому что нас начинают несколько беспокоить нарастающие тенденции антиамериканизма.
С этого беседа, собственно, и началась…

– У антиамериканизма могут быть вполне объективные причины, к примеру, постепенный отказ США от тех договоренностей, которые были достигнуты по окончании Второй мировой войны в Ялте и Потсдаме...
– Сегодня, на наш взгляд, сложилась несколько иная картина мира. Если в годы Второй мировой войны она была подобна шахматной доске, на которой стороны двигали свои фигуры двух цветов, то теперь многие геополитические объекты существенно утратили очертания. Особенно в свете тех вызовов, которые появились уже в новом веке. Проблему мирового терроризма не решить в рамках одной страны.

– Есть версии, что международный терроризм и был задуман именно для того, чтобы борцы с ним могли не сдерживать себя соблюдением таких «условностей», как границы, например.
– Наша задача в том, чтобы искать на эти новые вызовы эффективные ответы. И здесь мы уже думаем не столько над тем, кто выпустил джина из бутылки, сколько над тем, как загнать его обратно. Еще раз подчеркну – одни мы с этим не справимся. И никакая страна не сделает это самостоятельно. Поэтому мы рассчитываем на помощь России.

– Я гражданка России, но грузинка по национальности, поэтому знаю, как нагнетается обстановка здесь, в России, и там, в Грузии. И понимаю, что чаще всего определенная атмосфера создается искусственно. Это касается не только антиамериканизма, но и любой другой системы управления общественным мнением.
– Я думаю, что это вопрос доступности разных точек зрения и источников информации. В странах, где основным, а порой единственным каналом получения информации является телевизор, правду люди вряд ли знают. Впрочем, если говорить о России, то я могу пока рассуждать так только о федеральных каналах. Когда я их смотрю, у меня складывается впечатление, что времена СССР вернулись. С вероятностью 95 процентов я уже могу предсказывать порядок следования сюжетов в каждом выпуске новостей: когда появится Владимир Путин, на какой минуте его сменит Дмитрий Медведев, что будет сказано о международной ситуации. То есть телевизор рассказывает вам о том, как к тому или иному вопросу относится государство. Именно для того чтобы это узнать, мне его приходится иногда смотреть. Во всех остальных случаях я отправляюсь в Интернет.

– Как вы воспринимаете критику американских властей, в которой вам предписывается внесение раскола в российское общество?
– Хотелось бы воспринимать с юмором – если бы не приходилось глубоко над этим задумываться. Нет, на самом деле, когда мы смотрели трехсерийный псевдо-документальный фильм Мамонтова о «печеньках», то смеялись довольно часто. К примеру, когда автор рассуждал над бюджетом Госдепа. Мы сами периодически ломаем голову, будет ли у Госдепа бюджет, а Мамонтов уже все знает. Ну и о нашей подрывной деятельности: по роду службы я должен общаться со всеми сторонами политического процесса. О том, что мы общаемся с Немцовым и раздаем миллиарды долларов на печенье, рассказывается на протяжении всего фильма. Из этого делается вывод, что мы поддерживаем какую-то одну партию. Я думаю, автор фильма вряд ли не знал о том, что мы и с «единороссом» Вячеславом Никоновым провели немало времени вместе. Но об этом в фильме даже пол­
слова не сказано.

– Размах риторики – это, наверное, еще и свобода слова?
– Когда политик Митт Ромни использует антироссийские высказывания, он представляет только свои взгляды. Он частное лицо, хотя и кандидат в президенты США. И совсем другое дело, когда подобные приемы являются частью государственного имиджа.

– Отправляясь в Ярославль, вы тоже пытались узнать про наш город по Интернету?
– Да, я наводил справки. Узнал, в частности, что здесь уже несколько месяцев идет активная политическая жизнь, в ходе которой радикально обновилось, например, городское руководство. Но дипломат имеет право делать выводы только после непосредственного наблюдения и общения с людьми. Ярославль оказался неожиданно открытым городом – здесь интересно. А вот в России далеко не везде люди готовы к общению.

– Вы приехали сюда и для оценки перспектив экономического сотрудничества. Не станет ли относительная политическая нестабильность региона дополнительным риском для инвесторов?
– То, что здесь называют нестабильностью, для Америки нормальная политика. Мы не боимся перемен в общественной жизни. То, что люди спорят, означает, что они могут создать обратную связь с правительством, дать ему сигналы о том, как они хотят строить свою жизнь и менять ее. Это не хаос, наоборот, это путь к гармонии.

– Не кажется ли вам, что желание России обозначить себя как уникальное общество, тянет назад ее отношения с западным миром?
– Я изучаю Россию давно – с начала восьмидесятых годов. Я не вижу ничего принципиально нового в том, что происходит сейчас. Общаться с целым миром всегда означает осознавать свою уникальность. Это и американцам присуще в полной мере – нас также бросает из одного экстрима в другой. Иногда обстоятельства заставляют действовать так, как мы даже не ожидали. Жизнь диктует свои правила. Допустим, человек может быть предельно закрыт для всего нового и пренебрегать общением с Западом, но если ему, к примеру, нужно привлечь новые технологии, он волей­-неволей будет вынужден поменять свое отношение к вопросу. Хотя бы на время сделки. Даже ярый противник России станет ее главным сторонником, если узнает, что ваша страна готова, допустим, купить пятьдесят «Боингов». Потому что это тридцать тысяч рабочих мест в Америке. Я думаю, что и президент Владимир Путин, и премьер Дмитрий Медведев преследуют именно национальные интересы в работе с Америкой.

– Как вы думаете, у россиян сложилось понятие «национальные интересы»?
– А вы полагаете, что такое понятие раз и навсегда сформулировано у всех американцев? Вынужден вас разочаровать: именно для того чтобы вручить мандат на выражение национальных интересов, и проводятся выборы. Это не консенсус в полном смысле – наш президент имеет возможность формулировать идею национальных интересов так, как он ее понимает. Но именно он несет полную ответственность за ее воплощение перед страной и миром. Я бы хотел, чтобы в тех странах, которые считают себя демократическими, вектор национальных интересов определялся подобным образом. Иначе их может узурпировать некая небольшая группа людей. Или вовсе один человек.