Толерантность наши дети понимают правильно

При чем здесь национальность?

У меня много знакомых старшеклассниц. Они учатся в разных брагинских школах. Вечером занимаются в хореографическом коллективе «Крокус». Сегодня я иду спрашивать их про толерантность, про отношение к детям разных национальностей.
– У нас учится азербайджанец, – говорит Катя. – Его никто никогда не задевал и сейчас тоже. Мы только иногда шутим: «Что будет, если ты свинину съешь?» Потом вместе смеемся.
– А у нас учится Эльхан, – сообщает Лиза. – Я не знаю его национальность. Мы не спрашиваем. Общаемся и все.
– С нами учится армянин Ливан, – говорит Арина. – Его не обижают, он милый мальчик. У нашей учительницы истории, тоже нерусской, с ним полное взаимопонимание. На уроках она часто добавляет: «Это только мы с Ливаном понимаем».
В раздевалку входит Гюнель – в молодежных обтягивающих джинсах и короткой куртке. Она азербайджанка, но родилась и выросла здесь, впитав в себя дух Ярославля. На исторической родине, по ее признанию, чувствует себя не совсем своей: не хватает знания языка и азербайджанской культуры. Родители Гюнель – мусульмане. Примерно так же, как и большинство русских православных, они чтят традиции и отмечают главные религиозные праздники, но без фанатизма. В коллективе Гюнель уважают за трудолюбие и упорство. Ее национальность здесь неважна. Но сегодня тема очень деликатная, и расспрашивать Гюнель при русских девочках я не хочу. Веду ее в глухой коридорчик.
– Говорим ли мы в школе про терроризм? Это про ИГИЛ, что ли? – переспрашивает она.
Да, говорят – и на уроках, и между собой, и в семье. Но это не меняет отношения к ней в школе. В «Крокусе» у Гюнель есть подруга Инна, наполовину грузинка. Инна сегодня не пришла, и я, естественно, спрашиваю, как дела у нее.
– Все в порядке, – отвечает Гюнель. – Если бы ее обижали, она бы сказала.
На следующий день наблюдаю в поликлинике очередной эпизод школьной толерантности.
Младшеклассники сдают кровь. Иные до дрожи боятся. Особенно волнуется армянский мальчик по фамилии Сараян. Учительница ободряет каждого, а его особенно ласково.
– Больше всех у нас Сараян боится. Дурачо-о-к, – воркует она. – Соберись, все будет хорошо.
Если ее сейчас спросить про толерантность, она меня не поймет. Скажет, это же ребенок, при чем здесь национальность.

Оказавшись в эмиграции

В Ярославле 85 школ и 50 тысяч учащихся. В школах № 60 и 16 нерусских учеников больше, чем русских.
– Но конфликтов на национальной почве в ярославских школах нет, – заверяет ведущий специалист департамента образования мэрии Татьяна Мясникова.
С подачи председателя Ярославского регионального отделения Ассамблеи народов России Нур-Эл Хасиева Татьяна Мясникова развивает межнациональную толерантность среди школьников. И весьма активно.
– Мы хотим простым, понятным детям языком донести мысль о терпимости друг к другу. Объяснить, что мы все разные, но мы равные, – говорит Татьяна Юрьевна.
Простой язык – это язык культуры, другого пока не придумали. Для этого года три назад был разработан «Повторяющийся цикл дел для школьников» – список мероприятий по развитию толерантности, который повторяется ежегодно. К проекту может подключиться любая городская школа, но на деле участвуют едва ли половина. Так что работы здесь еще непочатый край.
Многие включенные в циклограмму мероприятия в городе уже на слуху. Например, эколого-краеведческие Сабанеевские чтения, или фестиваль «Птаха», или этнический праздник «Интерёлка», посвященный Новому году у разных народов.
– Условия для других национальностей ярославские власти создали хорошие. Но, проводя эти праздники, мы пришли к парадоксальному выводу: большинство русских детей не осознают свою национальную идентичность, – делится выводами Татьяна Мясникова.
Другие ярославские национальности – татары, чеченцы, езиды, азербайджанцы – показывают свою национальную культуру с большим энтузиазмом. Не только дети, но и взрослые участвуют в праздниках: танцуют, поют, творят. И это объяснимо – покинув историческую родину, они оторвались от своего народа и стали больше ценить историю своего этноса. Иными словами, ярославские чеченцы, армяне и прочие испытывают примерно те же трудности, что и русские, оказавшиеся в эмиграции в Европе или Америке, и имеют такую же жажду сохранения национальной идентичности.
Среди русских ярославцев также есть группы с четким этническим самосознанием. Это казачьи кадетские классы из 40-й школы или красноперекопская общественная организация возрождения русской культуры и традиций «Петропавловская слобода». Но на общем фоне этого мало.
– В основной массе русские школьники ведут себя пассивно. Они не чувствуют себя русскими, – объясняет Татьяна Юрьевна.
Проверяю на своих дочерях. Спрашиваю: кто вы по национальности?
– Русские.
– Почему вы так решили? И кто такие русские?
Молодняк делает удивленные глаза, пожимает плечами и снисходительно улыбается.
– Ты что, мама, хочешь, чтобы мы тебе лекцию о русских прочитали?
Вообще-то хочу, но они не смогут...

Легко ли быть русским

Старорусский тип человека, этакий толстовский Платон Каратаев с его общинностью и соборностью, вымер. За последнее столетие русская идентичность ломалась дважды: в 1917 и 1991 годах. По исследованиям доктора философских наук, академика РАО Ксении Абульхановой, сейчас сложилось как минимум четыре типа новой русской ментальности. Один характерен для новых русских предпринимателей и высших чиновников, второй – для ученых и интеллигенции, третий – для простых трудящихся в современном понимании этого термина, четвертый – для пенсионеров. У каждой из этих групп своя русская идентичность, но она, по мнению ученого, плохо осознана.
Если уж взрослые русские не чувствуют себя частью этноса, неудивительно, что дети тоже. Однако национальную идентичность можно и нужно развивать. Как это сделать у детей? Татьяна Мясникова пока не видит других способов, кроме культуры. Кстати, она невольно на собственном примере демонстрирует еще не освоенные формы работы.
Татьяна и ее сестра Ольга Рябинина – хранительницы родового дома в деревне Туфаново Даниловского района. Дому больше 100 лет, он буквально пропитан семейной историей. Построил дом их прадед Василий Кирсанович Рябинин, который впоследствии ушел на отхожий промысел в Петербург. В северной столице осела другая ветвь семьи Рябининых. Детальное изучение истории собственной семьи дало возможность сестрам Рябининым и их детям установить сознательную связь с Россией. А Ольга Рябинина, педагог 48-й школы, идеей русскости увлечена сильно. Со своим классом она пробует разные формы работы, например, ездит по местам славы русских богатырей. Она способна увлечь детей, и если таких педагогов будет много, вопросы русской национальной идентичности сдвинутся с мертвой точки. А пока это чаще скучно. Спрашиваю шестиклассниц одной из школ, говорят ли им о патриотизме и толерантности.
– Да. Даже надоело. Каждый год нудят одно и то же, – морщатся девочки.
Удивительно, при этом слово «толерантность» они понимают правильно.
– Толерантность? Это сколько мы сможем вытерпеть Катю Соколову (русскую, кстати, девочку, которая своими выходками достала весь класс), – рассуждают экзаменуемые.
Итак, на отношение русских школьников к детям других национальностей всеобщая истерия терактов не повлияла. Толерантность есть, но она пассивна, и происходит это от слабой национальной идентичности. А хотелось бы побольше активной любви. Чтобы ребята могли сказать: «Уж и есть за что, Русь могучая, полюбить тебя, назвать матерью». Понимая при этом, что другие ребята свой край любят не меньше.