11 октября 2017
Доктор Белавский
В Ярославле появится мемориальная доска Евгению Борисовичу Белавскому, создателю первой вирусологической лаборатории в области. Он отдавался науке как чеховский Дымов из «Попрыгуньи» и покинул мир как пастернаковский доктор Живаго.
Побег из братской могилы
Спокойно доучиться студенту Первого Московского медицинского института Евгению Белавскому не довелось. Пришлось сдать экзамены экстерном, чтобы в первые дни Великой Отечественной оказаться в эшелоне военного госпиталя в Белоруссии.
С первыми ранеными бойцами настоящее для 24-летнего врача Жени Белавского стало прошлым. Москва, родной Ярославль... Мать – акушерка, отец – врач, приехавший в Ярославль в 1910 году на строительство железнодорожного моста лечить рабочих-строителей, да так здесь и осевший… А на самой границе воспоминаний – дед, попавший под репрессии, священник городка в Петербургской губернии.
Госпиталь сразу оказался в «Минском котле» – одном из двух «котлов» Белостокско-Минского сражения, в результате которого немецкие войска взяли Минск, погибли 417 тысяч советских бойцов, попали в плен 324 тысячи. Евгений Белавский и весь медперсонал госпиталя тоже оказались в плену.
Принято считать, что Белавский попал в Майданек – концлагерь на окраине польского города Люблин, откуда бежал в 1944 году. Но, возможно, бежал он из немецкого лагеря Цайтхайн в Саксонии. И вот почему.
Известно, что после войны Евгений Борисович дружил с писателем Степаном Злобиным и что они вместе были в плену. Однако Степан Павлович никогда не был в Майданеке, он в Цайтхайне с 1942 по 1944 год возглавлял подполье. Об этом в 1962 году Злобин написал автобиографический роман «Пропавшие без вести». Молодой, на 14 лет младше писателя, врач Евгений Белавский носит в романе имя Жени Славинского.
Побеги организовывались из лагерного лазарета, и Белавский участвовал в их организации. К операции группу готовили заранее. Чтобы у беглецов появились силы, другие пленные делились с ними едой, рисовали карты с маршрутом пути, делали компасы. Все силы, вся надежда, все желание жить вкладывались в тех, кого отправляли к своим. В назначенный день врачи с риском для жизни составляли на беглецов фиктивные свидетельства о смерти, и похоронная команда хоронила их в братских могилах за территорией лагеря вместе с настоящими мертвецами. В Майданеке это было невозможно. С 1942 года умерших там сжигали в лагерном крематории. В Цайтхайне же с 1942 года базировался запасной госпиталь для больных и получивших производственные травмы военнопленных. Там работало немало пленных врачей, режим был мягче.
И снова лагерь…
Чтобы спастись, надо было путать следы. Поле обязательно пройти насквозь, делая петли. Потом по одной из петель вернуться спиной вперед и затаиться. Именно так делал Евгений Белавский, когда вместе с Геннадием Гусевым из поселка Красное Костромской области бежал из лагеря.
По Германии идти им было легко. Можно было без труда добыть одежду, еду, спрятаться в погребе: немцы не были подозрительны. Шли ночами, днем прятались. В Польше часть пути проехали с цыганским табором. Поляки охотно помогали беглым военнопленным. Одному польскому мальчику Евгений Борисович за помощь подарил часы.
В Белоруссии беглецы расслабились. Дома! Постучались в деревенский дом, и... их сразу сдали немцам. Снова Евгений Белавский оказался в лагере. Свободу он получил лишь в конце войны, когда его с группой других военнопленных обменяли на пленных немцев.
После победы бывшим военнопленным приходилось нелегко. Их считали изменниками, не давали хода по службе. Белавского отвержение не коснулось. Относились к нему прекрасно: сыграла роль подпольная работа в концлагере. Но Евгения Борисовича волновала судьба других пленных. В 1955 году бывшие узники фашистских лагерей организовали «Комитет по возвращению на Родину». Белавский работал в нем долго и многим помог вернуться в СССР.
– Помню, приехали бывшие военнопленные из Бразилии: муж, жена и двое деток, родившихся после войны. Благодарили. Папа помог им вернуться в Переславль, – вспоминает дочь Белавского Наталья Грошенкова.
Корь, дифтерия, грипп
После войны Евгений Борисович работал эпидемиологом в областной СЭС. Эпидемическая обстановка в стране была напряженной. Еще не победили малярию, и в санитарной службе трудились маляриологи. В Ярославской инфекционной больнице еще было дифтерийное отделение, и дети еще умирали от дифтерии.
Страна объявила борьбу с дифтерией, туберкулезом и полиомиелитом. В Ярославле практическая работа легла на плечи Евгения Белавского. Он составил план ликвидации дифтерии, который оказался лучшим среди всех представленных и был взят за образец для всей страны.
Вот как описывает совместную с Белавским титаническую работу заслуженный врач РФ Фаина Александровна Вотякова:
– Мы с Евгением Борисовичем ездили по деревням, выявляли случаи дифтерии, отслеживали контакты больного, обследовали иммунитет у ближайшего окружения, затем прививали всех, у кого иммунитет был недостаточным. Евгений Борисович обучал врачей, проводил пропагандистскую работу с людьми о пользе прививок, наладил своевременную диагностику заболевания.
В результате в области удалось привить 95 процентов детей, и дифтерия отступила. За эту заслугу Евгений Белавский был награжден орденом Трудового Красного Знамени, а опыт его работы потом пригодился при ликвидации других эпидемий. Именно благодаря самоотверженному труду таких врачей, как Евгений Белавский, СССР первый в мире победил детские эпидемические заболевания...
В начале 60-х у государства наконец «дошли руки» до гриппа. В стране стали создаваться вирусологические лаборатории. В Ярославской области лаборатория появилась в 1961 году. Создал ее Белавский по последнему слову науки, она была лучшей в Центральной России. За ее создание Евгений Борисович получил медаль ВДНХ.
Лаборатория занималась не только выявлением различных штаммов вируса гриппа и ОРВИ. Под руководством Белавского в области были выявлены очаги клещевого энцефалита. В список изучаемых вирусных заболеваний постепенно входили гепатиты, корь, краснуха, герпес. В 90-х годах — ротавирусы, хламидии, лямблии. Белавский руководил лабораторией 20 лет.
Любимый папа и дедушка
Двух любимых женщин — дочь Наташу и внучку Лену – Евгений Борисович воспитывал одинаково. Третью, супругу Капитолину Петровну, майора медицинской службы от Сталинграда до Чехословакии, воспитывала война. Победу она встретила заведующей хирургическим отделением военного госпиталя и, по воспоминаниям, была кремень: раненые ноги отрезала без слез, потому что с ними смерть, без них – надежда на жизнь.
– А папа был мягкий, уступчивый, добрый. Интеллигент… Это трудно объяснить словами, – говорит дочь Наталья.
От военных скитаний осталась в Евгении Борисовиче бытовая непритязательность и жадная тяга к природе. Это и стало основой воспитания.
– Папа любил путешествовать, – вспоминает дочь. – Мне было 11 лет, когда он на санитарном вертолете срочно полетел в село Арефино Рыбинского района. Взял меня. Обратно мы шли пешком через лес по компасу чуть ли не до самого Рыбинска. Было здорово! Имелась у Евгения Борисовича моторная лодка. На ней он ездил по Волге до своих шести соток. А поскольку дачного домика не было, в ней же и ночевал.
– Это было интересно. Он, я и 9-месячная Лена, – вспоминает Наталья. Страстью к природе она пошла в отца.
Путешествовал он и с внучкой.
– Дедушка был человек идеи, – рассказывает Елена. – Как-то решил махнуть со мной на Иссык-Куль. Три дня до Алма-Аты мы провели в адской жаре поезда, заворачивались в мокрые простыни. Как выдержали – не знаю! А ведь у него в тот год случился первый инфаркт! От самого Иссык-Куля у меня остались прекрасные воспоминания: солнце, горы, маленькие ослики.
После школы сначала дочь, а потом и внучка шли к Евгению Борисовичу на работу и делали там уроки. Обеим он приносил домой крыс из вивария. Эти и другие животные были необходимы для получения клеточных культур для исследований.
– Бывало, придешь из школы, а он дает петуха: подержи, мол, мне надо кровь у него взять. А я в обморок падаю, – вспоминает Наталья. – Однажды белая крыса, которую он притащил домой, прогрызла мне дырку в портфеле…
И Наталья, и Елена окончили Ярославский мединститут. Дочь большую часть жизни проработала терапевтом в Нерехтской поликлинике. Внучка в 2009 году возглавила вирусологическую лабораторию, основанную дедом.
…В одно из воскресений 1981 года Евгений Борисович возвращался из очередного путешествия на любимой моторной лодке. В троллейбусе у него случился второй инфаркт. Он умер, не доехав до дома, в возрасте 64 лет, оставив после себя только добро и тревожащее чувство, что его не обо всем спросили и не усвоили все, чему бы он мог научить.
Спокойно доучиться студенту Первого Московского медицинского института Евгению Белавскому не довелось. Пришлось сдать экзамены экстерном, чтобы в первые дни Великой Отечественной оказаться в эшелоне военного госпиталя в Белоруссии.
С первыми ранеными бойцами настоящее для 24-летнего врача Жени Белавского стало прошлым. Москва, родной Ярославль... Мать – акушерка, отец – врач, приехавший в Ярославль в 1910 году на строительство железнодорожного моста лечить рабочих-строителей, да так здесь и осевший… А на самой границе воспоминаний – дед, попавший под репрессии, священник городка в Петербургской губернии.
Госпиталь сразу оказался в «Минском котле» – одном из двух «котлов» Белостокско-Минского сражения, в результате которого немецкие войска взяли Минск, погибли 417 тысяч советских бойцов, попали в плен 324 тысячи. Евгений Белавский и весь медперсонал госпиталя тоже оказались в плену.
Принято считать, что Белавский попал в Майданек – концлагерь на окраине польского города Люблин, откуда бежал в 1944 году. Но, возможно, бежал он из немецкого лагеря Цайтхайн в Саксонии. И вот почему.
Известно, что после войны Евгений Борисович дружил с писателем Степаном Злобиным и что они вместе были в плену. Однако Степан Павлович никогда не был в Майданеке, он в Цайтхайне с 1942 по 1944 год возглавлял подполье. Об этом в 1962 году Злобин написал автобиографический роман «Пропавшие без вести». Молодой, на 14 лет младше писателя, врач Евгений Белавский носит в романе имя Жени Славинского.
Побеги организовывались из лагерного лазарета, и Белавский участвовал в их организации. К операции группу готовили заранее. Чтобы у беглецов появились силы, другие пленные делились с ними едой, рисовали карты с маршрутом пути, делали компасы. Все силы, вся надежда, все желание жить вкладывались в тех, кого отправляли к своим. В назначенный день врачи с риском для жизни составляли на беглецов фиктивные свидетельства о смерти, и похоронная команда хоронила их в братских могилах за территорией лагеря вместе с настоящими мертвецами. В Майданеке это было невозможно. С 1942 года умерших там сжигали в лагерном крематории. В Цайтхайне же с 1942 года базировался запасной госпиталь для больных и получивших производственные травмы военнопленных. Там работало немало пленных врачей, режим был мягче.
И снова лагерь…
Чтобы спастись, надо было путать следы. Поле обязательно пройти насквозь, делая петли. Потом по одной из петель вернуться спиной вперед и затаиться. Именно так делал Евгений Белавский, когда вместе с Геннадием Гусевым из поселка Красное Костромской области бежал из лагеря.
По Германии идти им было легко. Можно было без труда добыть одежду, еду, спрятаться в погребе: немцы не были подозрительны. Шли ночами, днем прятались. В Польше часть пути проехали с цыганским табором. Поляки охотно помогали беглым военнопленным. Одному польскому мальчику Евгений Борисович за помощь подарил часы.
В Белоруссии беглецы расслабились. Дома! Постучались в деревенский дом, и... их сразу сдали немцам. Снова Евгений Белавский оказался в лагере. Свободу он получил лишь в конце войны, когда его с группой других военнопленных обменяли на пленных немцев.
После победы бывшим военнопленным приходилось нелегко. Их считали изменниками, не давали хода по службе. Белавского отвержение не коснулось. Относились к нему прекрасно: сыграла роль подпольная работа в концлагере. Но Евгения Борисовича волновала судьба других пленных. В 1955 году бывшие узники фашистских лагерей организовали «Комитет по возвращению на Родину». Белавский работал в нем долго и многим помог вернуться в СССР.
– Помню, приехали бывшие военнопленные из Бразилии: муж, жена и двое деток, родившихся после войны. Благодарили. Папа помог им вернуться в Переславль, – вспоминает дочь Белавского Наталья Грошенкова.
Корь, дифтерия, грипп
После войны Евгений Борисович работал эпидемиологом в областной СЭС. Эпидемическая обстановка в стране была напряженной. Еще не победили малярию, и в санитарной службе трудились маляриологи. В Ярославской инфекционной больнице еще было дифтерийное отделение, и дети еще умирали от дифтерии.
Страна объявила борьбу с дифтерией, туберкулезом и полиомиелитом. В Ярославле практическая работа легла на плечи Евгения Белавского. Он составил план ликвидации дифтерии, который оказался лучшим среди всех представленных и был взят за образец для всей страны.
Вот как описывает совместную с Белавским титаническую работу заслуженный врач РФ Фаина Александровна Вотякова:
– Мы с Евгением Борисовичем ездили по деревням, выявляли случаи дифтерии, отслеживали контакты больного, обследовали иммунитет у ближайшего окружения, затем прививали всех, у кого иммунитет был недостаточным. Евгений Борисович обучал врачей, проводил пропагандистскую работу с людьми о пользе прививок, наладил своевременную диагностику заболевания.
В результате в области удалось привить 95 процентов детей, и дифтерия отступила. За эту заслугу Евгений Белавский был награжден орденом Трудового Красного Знамени, а опыт его работы потом пригодился при ликвидации других эпидемий. Именно благодаря самоотверженному труду таких врачей, как Евгений Белавский, СССР первый в мире победил детские эпидемические заболевания...
В начале 60-х у государства наконец «дошли руки» до гриппа. В стране стали создаваться вирусологические лаборатории. В Ярославской области лаборатория появилась в 1961 году. Создал ее Белавский по последнему слову науки, она была лучшей в Центральной России. За ее создание Евгений Борисович получил медаль ВДНХ.
Лаборатория занималась не только выявлением различных штаммов вируса гриппа и ОРВИ. Под руководством Белавского в области были выявлены очаги клещевого энцефалита. В список изучаемых вирусных заболеваний постепенно входили гепатиты, корь, краснуха, герпес. В 90-х годах — ротавирусы, хламидии, лямблии. Белавский руководил лабораторией 20 лет.
Любимый папа и дедушка
Двух любимых женщин — дочь Наташу и внучку Лену – Евгений Борисович воспитывал одинаково. Третью, супругу Капитолину Петровну, майора медицинской службы от Сталинграда до Чехословакии, воспитывала война. Победу она встретила заведующей хирургическим отделением военного госпиталя и, по воспоминаниям, была кремень: раненые ноги отрезала без слез, потому что с ними смерть, без них – надежда на жизнь.
– А папа был мягкий, уступчивый, добрый. Интеллигент… Это трудно объяснить словами, – говорит дочь Наталья.
От военных скитаний осталась в Евгении Борисовиче бытовая непритязательность и жадная тяга к природе. Это и стало основой воспитания.
– Папа любил путешествовать, – вспоминает дочь. – Мне было 11 лет, когда он на санитарном вертолете срочно полетел в село Арефино Рыбинского района. Взял меня. Обратно мы шли пешком через лес по компасу чуть ли не до самого Рыбинска. Было здорово! Имелась у Евгения Борисовича моторная лодка. На ней он ездил по Волге до своих шести соток. А поскольку дачного домика не было, в ней же и ночевал.
– Это было интересно. Он, я и 9-месячная Лена, – вспоминает Наталья. Страстью к природе она пошла в отца.
Путешествовал он и с внучкой.
– Дедушка был человек идеи, – рассказывает Елена. – Как-то решил махнуть со мной на Иссык-Куль. Три дня до Алма-Аты мы провели в адской жаре поезда, заворачивались в мокрые простыни. Как выдержали – не знаю! А ведь у него в тот год случился первый инфаркт! От самого Иссык-Куля у меня остались прекрасные воспоминания: солнце, горы, маленькие ослики.
После школы сначала дочь, а потом и внучка шли к Евгению Борисовичу на работу и делали там уроки. Обеим он приносил домой крыс из вивария. Эти и другие животные были необходимы для получения клеточных культур для исследований.
– Бывало, придешь из школы, а он дает петуха: подержи, мол, мне надо кровь у него взять. А я в обморок падаю, – вспоминает Наталья. – Однажды белая крыса, которую он притащил домой, прогрызла мне дырку в портфеле…
И Наталья, и Елена окончили Ярославский мединститут. Дочь большую часть жизни проработала терапевтом в Нерехтской поликлинике. Внучка в 2009 году возглавила вирусологическую лабораторию, основанную дедом.
…В одно из воскресений 1981 года Евгений Борисович возвращался из очередного путешествия на любимой моторной лодке. В троллейбусе у него случился второй инфаркт. Он умер, не доехав до дома, в возрасте 64 лет, оставив после себя только добро и тревожащее чувство, что его не обо всем спросили и не усвоили все, чему бы он мог научить.
Автор: Елена Солондаева
Фото из архива семьи Белавских
Фото из архива семьи Белавских
Другие новости раздела «Из истории»

Из истории
29 мая 2014
Ярославль красоты неписанной
Свежий номер

Из истории
04 июля 2018
Июль 1918 года на карте Ярославля

Из истории
14 июля 2017
На Тверицкой набережной Ярославля появится мемориал морякам СССР и России
Свежий номер

Из истории
13 сентября 2017
Эпоха в старенькой тетрадке
Свежий номер

Из истории
28 марта 2018
Александр Дюма и Теофиль Готье о Ярославле: Город истинных страстей

Из истории
09 декабря 2020
Первый в России Дом санпросвещения открыли в Ярославле
Комментарии