Валентин Степанов: Знания воздушно-капельным путем не передаются

– Валентин Николаевич, 2023 год объявлен Годом педагога и наставника. Для вас, как для профессора с опытом преподавания больше 25 лет, это воспринимается как «наконец-то такой год» или «ну, приятно»?

– Из этих двух вариантов для меня это «наконец-то такой год». Несколько лет назад в России появился государственный праздник – День работника высшей школы. И вот 2023 год объявлен годом преподавателя и наставника. Для меня и для моих коллег это очень важно. Для нас это значит внимание государства к нашему нелегкому труду.

– Нелегкий труд в каком плане? Со студентами сложно или быть наставником – это ответственность?

– Слово «сложно» здесь не подходит, скорее «трудно». Представители нашей профессии ощущают недостаточное уважение в обществе. Объявленный Президентом Российской Федерации год – для нас проявление уважения к нашим профессиям. Личность действительно формируется в семье, это не оспаривается, но затем – в школе и университете. Это разные ступени социализации, а в нашем случае еще и профессионализации. Мы готовим специалистов, и мы бы хотели, чтобы к нашему труду относились с уважением.

Современное поколение – а я сужу по своим детям, старшей будет 23 года, младшим сейчас 15, будет 16 – другое. И мои студенты другие. И трудность в том, что нам приходится искать другие пути, овладевать другим языком, ломать свой мозг, чтобы сделать наши знания, накопленные за три тысячи лет человеческой цивилизации, понятными им и интересными им.

- Ваши студенты – это цифровое поколение, которому проще общаться в соцсетях, в виртуальном мире. Вас учили немного другому. Коммуникации были от человека к человеку, без посредника в виде техники. Как передавать им знания и опыт?

- Понимание человека всегда было связано с двумя сущностями. Человек – это существо словесно-разумное или разумно-словесное. Мы соединяем мышление и речь. Это то, чем мы отличаемся от других животных. И в этом отношении современное поколение от нас ничем не отличается. Мы по-прежнему люди, словесно-разумные существа.

Теперь о цифровой культуре, цифровой цивилизации. Моих детей, нынешнее поколение студентов называют цифровыми аборигенами, а нас – цифровыми мигрантами. Но что я заметил. Поначалу, конечно же, было волнение, сомнение, неуверенность, что я буду делать. 28 лет работал в вузе, и что теперь? Но потом оказалось, что все это поверхностно. Общие принципы обучения речи те же самые. И я сейчас с высоты своего опыта 28-летнего преподавания в вузе, 50-летнего жизненного опыта объясняю цифровым аборигенам, что такое цифровые коммуникации и цифровая среда и что такое общение в цифровой среде.

– Не они вам, а вы им?

– Я им. И это я прошу их сначала изучить технологии каждой социальной сети, сайта, размещения информации. В любом случае мой функционал, мой объем профессии не изменился. Я по-прежнему методист. Ну а говоря о трудностях. Уже несколько лет я студентам говорю сущую правду: знания не передаются воздушно-капельным путем. Я вошел в аудиторию с определенным объемом знаний. С этим же объемом, если не с большим, я выйду из нее. Я не смогу передать свои знания по воздуху или как-то еще. Они присвоят мои знания, только если используют усилия, будут трудиться. И тогда смысл нашей профессии – и в школе, и в университете – мотивировать их на учебу. То есть проблема в основном психологическая – как сделать наше общение интересным для них. Стараюсь теорию выдавать минимально.

Смысл занятий меняется. Мы создаем для них проблемные ситуации. Вот в 80-е годы были очень популярны учителя-наставники, которые применяли инновационные методы в школе. Я помню высказывание, которое меня вдохновило. Учитель говорил: моя задача опуститься до ученика и подняться вместе с ним. За прошедшие десятилетия ничего не изменилось. И я по-прежнему, не будучи рожденным в цифре, опускаюсь до них и поднимаюсь вместе с ними.

- Насколько те, кто пишет посты, будь то ваши выпускники или нет, владеют русским языком?

- В школу ребенок уже приходит с системным знанием языка. И в школе это знание получает новые грани, новые правила. Мы загоняем системные знания о языке в правила, в грамматику, стилистику. То же самое и с русским языком. Все пользователи уже владеют русским языком. Но вопрос: как они пользуются имеющимися правилами грамматики и стилистики? В данном случае проблемы есть. Они связаны с привычкой. Люди привыкли общаться по-другому. Ведь основная среда нашего общения – наши друзья, наша семья. Если мы берем наше общение за сто процентов, то девяносто процентов – это разговорное общение. И только десять процентов касается нормированной литературной речи. Юриспруденция, медицина, образование, наука и тому подобное. Баланс нарушен. Поэтому люди по-другому привыкают. И мы боремся с их привычками. Когда объясняем им, почему они должны писать по-другому, загоняя себя в какие-то правила.

– Сейчас рассматривается закон о защите русского языка – в первом чтении он принят, далее второе и третье. Он будет нормировать письменную речь. Устно будем говорить, как мы говорили…

– Не уверен. Если будет нормироваться письменная речь, это окажет влияние и на устную.

– В большой степени идет защита от заимствований. Но русский язык всегда заимствовал слова, начиная с заимствований из греческого, когда только принимали христианство. Но если послушать поколение, которое вы учите, у них в речи иностранные слова вылетают только так. Можно ли от этого защитить русский язык?

– Я слушал одного французского блогера, который в своей речи на французском языке использовал английское слово фид-бэк. И он извинялся перед пуристами из французской академии за это слово. И объяснял, что это слово уже давно вошло и используется во французском языке. Пуристы были и будут всегда. В данном случае речь о том, что нет запретных тем. Любая тема – это повод поговорить.

Я бы не рассматривал законопроект только в отношении защиты. Только защитой нам не обойтись. Мы против кого-то не сражаемся, ни от кого не защищаемся, на нас никто не нападает. Речь идет о целенаправленной многолетней стратегии. Мы можем сохранить и приумножить родной язык, только если создадим условия для его развития. И частью этой стратегии развития являются школьные учителя и вузовские преподаватели. Чтобы сохранять, развивать, совершенствовать культурное наследие на родном языке, должны быть носители, те, кто покажет образцы русского литературного языка. И это не просто диктор. Это школьные учителя, воспитатели в детском саду, преподаватели высшей школы. Не говоря уже о журналистах и всех тех, кто причастен к медиа. Таким образом, быстрых результатов ждать не надо. Речь о том, чтобы мы сломали старые стереотипы, помогли этому поколению общаться с нами и дали им установку на плавное общение.

Я постоянно прошу своих детей перевести, что сказали. И они переводят. Они понимают, что я не стучу им по губам. Я прошу просто по-другому сказать. Возможностей сказать одно и то же очень много, синонимов в любом языке огромное разнообразие. И мы всего лишь учим подстраиваться под человека: а вот теперь скажи понятно для меня.

– Сейчас набирают развитие нейросети. Они способны генерировать текст по заданным параметрам, это будет хороший текст. Не находимся ли мы в той ситуации, когда еще один шаг, и люди многих специальностей, связанных с написанием текстов, будут не нужны, как не нужны стали многие рабочие, когда появились станки?

– Не получится. Не дождетесь. Первый фактор – увеличивается объем информации. А второй фактор – сокращается время. Нам удобно продиктовать что-то телефону, он сам это переведет в текст и отправит, куда нужно. Мы это все с информационной системой заранее обговариваем, параметры задаем. Когда мы говорим о большом потоке информации и разведении ее по разным каналам на уровне одного-двух предложений, нейросеть с этим справится. У человека есть другие задачи. А вот в том, что касается обаяния, силы воздействия слова, речи, мысли, образа, звука, в этом человеку нет равных. Когда мы говорим об общении лицом к лицу, об эстетике, никакая машина не удовлетворит.

– С недавних пор вы еще руководите культурно-образовательным центром имени Ивана Дмитриевского, созданного при Волковском театре. Зачем вам эта, еще одна работа? И как театральная среда сочетается с медиакоммуникациями, которыми вы столько лет занимаетесь?

- Моя жизнь в социальных сетях – это моя работа, и все, что я делаю там, адресовано моим студентам. Когда я рассказываю студентам о контент-плане, о событийных коммуникациях, о том, как прогнозировать, о чем писать через год, мы изучаем окружающую нас среду. И в этом плане я рассказываю студентам, что есть Волковский театр, художественный музей, музей-заповедник. Когда мои студенты решили подать заявку на грант Росмолодежи, мы предложили информационно-коммуникационное обеспечение деятельности культурно-образовательного центра имени Ивана Дмитриевского. Это вписывалось в то, что я преподаю. Работа с конкретными целевыми общественностями: школьники, студенты. Студенты целый год работали с социальными сетями культурно-образовательного центра. Мы смотрели, изучали особенности технологии, контента, форматирования, вовлечения, продвижения. Четыре выпускные квалификационные работы были сделаны и защищены на отлично по итогам. И я понимаю, что Волковскому театру было логично пригласить меня на эту должность – я уже по факту этим занимался. Задача, которую мне поставил в мае прошлого года художественный руководитель Сергей Пускепалис, – четыре мероприятия в месяц в Волковском театре, и чтобы школьники и студенты приходили сюда. Чтобы они привыкли к Волковскому театру, чтобы он ассоциировался с приятным, вдохновляющим, с чем-то ярким и запоминающимся. И по-прежнему мои студенты мне в этом помогают.

– Идея стать наставником в сфере театра для тех, кому это интересно?

Именно так. Чтобы говорить, что в Волковский театр можно приходить не только на спектакли, но и днем. И можно проводить часы за интересным занятием – за разговором, за обсуждением, на экскурсии. У нашего земляка, физиолога Алексея Ухтомского есть понятие «доминанта». Вот наша задача из всего многообразия информации показать, а где доминанта. Волковский театр – доминанта. Общение – доминанта. Мы показываем в наших профессиях, что жизнь действительно прекрасна и замечательна. Надо всего лишь посмотреть широко открытыми глазами.

Полное интервью с Валентином Степановым смотрите в наших соцсетях